Unknown

— Может, заедем в продуктовый, накупим всяких вкусняшек и посмотрим кино вечером?

Улыбка на моем лице была искренней. В моей жизни был только один мужчина, и он склеил мое сердце своей болтовней, смехом, рисунками, которые создавал с любовью при помощи карандашей.

ЭйДжей улыбнулся, мой беззубый монстрик, но улыбка быстро исчезла.

— Какой сегодня день?

Я замерла.

Хм-м...

Я не могла тихонько не рассмеяться.

Что за вопрос?

Удивленная таким вопросом, я приподняла бровь и, пытаясь подавить смех, ответила:

— Ух... Воскресенье.

Он опустил взгляд на свои колени, затем вновь посмотрел на меня, покачал головой и уставился в окно.

— Нет, спасибо.

Я была в замешательстве.

Что-что?

Он отказывался от вкусняшек? С каких это пор?

Я не хотела давить на него, но поняла, что мне нужно проводить больше времени с сыном, сегодня как никогда. Я решила подсластить пилюлю.

— Может, будем не спать допоздна, потом выспимся утром, проснемся и пойдем кушать панкейки.

О-о-ох. Я про себя улыбнулась.

Его искушало предложение.

— Что насчет школы?

Он что, совсем меня не знал? Я была клевой мамой. Что значит пропустить один день в школе, чтобы провести его с сыном?

— Забудь об этом. Скажу, что ты приболел.

— Это ложь. — Он внимательно меня разглядывал, прежде чем опустил взгляд. — И мне нравится школа.

— Маленькая ложь. — Моя улыбка начала исчезать. — Невинная ложь.

Погодите. Я оправдываюсь перед пятилеткой?

Что тут происходит? ЭйДжей вел себя странно. Какое-то время я была озадачена, а затем мне пришла мысль, что я была слишком эгоистичной. Он маленький мальчик, и, возможно, сегодняшний день был для него тяжелее, чем я думала. Возможно, он начал понимать, что именно потерял, лишившись отца.

И возможно, если мне требовалось отвлечение, то ЭйДжей нуждался во времени, чтобы осознать свои эмоции. И моя грудь сжалась.

Мог ли он так же скорбеть, как и я?

Я тихонько вздохнула, и моя улыбка пропала.

— Все в порядке, сладкий. Тогда в следующий раз.

Но ощущение какой-то недосказанности между нами не исчезало.

И затем мы приехали домой.

Я въехала на подъездную дорожку и заглушила двигатель. Прежде чем выбралась из машины, я повернулась назад, чтобы посмотреть на моего милого мальчика.

— Хэй, — я начала говорить и, когда он поднял на меня свой взгляд с этими темными длинными ресницами, буквально растаяла. — Я знаю это непросто. — Я опустила ладонь на его коленку. — Ты в порядке?

Он мужественно крепился на протяжении долгого мгновения, мой мальчик, и затем покачал головой, но сохранил все такое же сосредоточенное выражение лица. Я дала ему время и прошла целая минута, прежде чем он опустил подбородок и осторожно произнес:

— Если кто-то мне сказал что-то... секрет... и я хочу поделиться им с кем-то еще, это нормально?

Я подумала о маленьких друзьях ЭйДжея и спросила:

— Навредит ли кому-нибудь этот секрет?

ЭйДжей задумался на мгновение над этим.

— Нет. Я так не думаю.

— Дорогой, когда кто-то доверяет тебе секрет, ты не можешь рассказывать об этом секрете. И когда кто-то говорит тебе секрет, они достаточно доверяют тебе, что ты сохранишь его. — Я протянула руку и погладила его по щеке. — Ты уверен, что этот секрет никому не причинит боль?

Он опустил глаза, и эти длинные ресницы коснулись его щек. Затем он убежденно кивнул.

— Да.

Слава Господу.

Я просто не была уверена, что сегодня смогу справиться с еще большими переживаниями.

— Хорошо, тогда нет, сладкий. Тебе не стоит никому рассказывать.

— Даже тебе? — с разумным сомнением поинтересовался он.

— Мне? — Я легко и игриво потрепала его щеку, и на лице сына растянулась широкая улыбка. — Ты можешь рассказывать мне что угодно. — Я подмигнула ему. — У нас нет секретов друг от друга, так ведь?

Я не понимала этого. Он явно выглядел расстроено, но все же прошептал:

— Конечно.

Ох, нет.

Ничего хорошего.

Мое сердце забилось быстрее, когда я помогла ему выбраться из его кресла. Я вышла из машины и притянула его к себе, прижимая к своему боку. Он обернул руку вокруг моей талии.

Что происходило с моим мальчиком? Внезапно я ощутила беспокойство.

— Ты можешь мне рассказать что угодно. — Я посмотрела на него, не моргая. — Все что угодно. И я совершенно не расстроюсь. Я просто выслушаю тебя, если тебе это необходимо, но… — я замолчала, останавливаясь перед ним и опускаясь на колени, пристально смотря своему сыну в глаза, — мы не должны хранить секреты друг от друга, дружочек.

Он кивнул медленно, задумчиво, так, словно был застигнут врасплох и не знал, как же ему поступить.

Черт.

Это беспокоило меня.

Как только мы оказались в доме, я позволила сумке соскользнуть с плеча на кухонную стойку и вновь посмотрела на маленького мальчика, который неловко мялся в дверном проходе. Мы продолжали смотреть друг на друга, прежде чем я спросила:

— У тебя есть что-то, что ты мне хочешь сказать, малыш?

Мгновение спустя, он кивнул.

— Ага, — он переминался с ноги на ногу.

Он хотел мне сказать что-то важное, я могла чувствовать это; чувствовать так, как могут чувствовать только матери. Я полностью сосредоточила на нем свое внимание.

— Что такое?