Unknown

Утверждение, что мистификация всё ещё действует, означает, что люди способны вступать в реальные отношения и постоянно мистифицируются. Фактически, мистификация действовала когда-то и затем стала реальностью. Она относится к исторической стадии, завершённой в прошлом. Это не упраздняет значимость её понимания и изучения для того, чтобы понять движение, ведущее к нынешней стадии капиталистического способа производства и осознать, кто был реальными действующими лицами на протяжении столетий.

Как мистифицирующая-мистифицированная реальность, так и предыдущая мистифицированная реальность должны быть уничтожены. Мистификация является «видимой» только если порываешь с представлениями капитала (без иллюзий об ограничениях этого разрыва). Работа Маркса очень важна для этого разрыва. Но она содержит большой недостаток: она не объясняет всё величие мистификации, потому что не осознаёт бегство капитала.

Ранее, революция была возможной, как только обнажалась мистификация; революционный процесс был её уничтожением. Сегодня, человек поглощён, не только в предопределённости класса, в ловушке которого он находился веками, но как биологическое существо. Уничтожена должна быть тотальность. Разоблачения мистификации уже недостаточно. Бунт человека, поставленного под угрозу в своей непосредственной повседневной жизни выходит за рамки разоблачения мистификации. Проблема в том, чтобы создать иную жизнь. Эта проблема лежит одновременно по ту сторону старого дискурса о рабочем движении и его старой практики, так и вне критики, рассматривающей это движение как идеологию (а человека как идеологический осадок).

3. Репрессивное сознание

Мистификация воздействует не только на капиталистическое общество, но и на теорию капитализма. Марксистская теория, поднятая до ранга пролетарского сознания, является новой формой сознания: репрессивного сознания. Мы опишем некоторые из его характеристик, оставляя в стороне проблему определения того, все ли формы сознания в истории были репрессивными.

Объектом репрессивного сознания является цель, которую, оно, по его собственному мнению, контролирует. Поскольку между этой целью и непосредственной реальностью существует разрыв, это сознание становится теологическим и рафинирует различия между минимальной или непосредственной программой и максимальной, будущей, или переходной программой. Но чем длиннее путь к её реализации, тем больше сознание становится самоцелью и рафинируется в организации, которая воплощает эту цель.

Проект этого сознания подразумевает подгонку реальности под свою концепцию. Это источник всех софизмов о различиях между субъективными и объективными элементами. Оно существует, но не может быть. И как раз из-за своей неспособности быть, оно должно отрицать и презирать всё, что пытается проявиться, быть.

Иными словами, оно существует, но нуждается в определённых событиях для того, чтобы быть реальным. Поскольку оно является продуктом прошлого, любое текущее событие отрицает его. Так оно может существовать только в качестве полемики с реальностью. Оно отрицает всё. Оно может выжить только в замороженном виде, становясь всё более тоталитарным. Для того, чтобы действовать, оно должно быть организованным: отсюда мистика партии, советов и прочих коагуляций деспотического сознания.

Любое прямое действие, не признающее это сознание (а любой политический рэкет притворяется воплощением истинного сознания), осуждается им. За осуждением следует оправдание: нетерпение тех, кто бунтует, недостаток зрелости, провокации господствующего класса. Картину дополняют литании мелкобуржуазного характера вечных анархистов и утопизм интеллектуалов и молодёжи. Борьба не является реальной если не оживляет классовое сознание; некоторые даже желают войны для того, чтобы это сознание наконец появилось.