Unknown

За жизнь командира молодой солдат расплатился участием в чудовищных экспериментах местного доктора Менгеле. Через что прошел парень, никто не знает, но Гуннар выжил, хоть и лишился обеих ног по колено, а Сорен оглох и стал импотентом…Доктора однополчане по- тихому прикопали, конечно, но разум бывшего солдатика помутился…

Нину затошнило, когда она услышала рассказ старшего Томсена.

- Госпожа, мы Вам так благодарны…Сорен всегда был тихим, добрым, ему было трудно воевать, мы его больше как денщика держали…Он безвредный, Вы не бойтесь! Мы за ним приглядываем, ему некуда идти …От него даже отец отказался… – бывший наемник запнулся. – Не выгоняйте его, Ваша милость! Он странный, да, но старательный, его к делу приставишь – и он будет копаться без жалоб, только бы было, где спать, чего поесть и рядом с Гуннаром. Они теперь как братья…

- Да не собиралась я, герр Лукас, что Вы! – отмахнулась Нина, и больше к теме глухого уборщика в доме не возвращались…

* * *

Так вот о масле…Поняв, что требуется семечки и маис сдавить так, чтобы из них потекло масло, Матиас с Гуннаром выдолбили из толстого бревна колоду с дырочкой в нижней части, снабдили ее вставленным внутрь еще одним бревном, поменьше, и давай по нему долбить!

Первый опыт показал, что просто бревно использовать неудобно: уходило оно внутрь и …все! Тогда ребятишки усовершенствовали конструкцию, добавив кусок квадратного сечения поперек, вот по нему и стали бить! Брусок двигался по сделанным в боках колоды щелям, давил на внутренний цилиндр- бревно, а сжатые таким «макаром» семечки расплющивались, и в желобок внизу текло МАСЛО!

Масло было ароматным (Нина жарила семки), мутноватым (приходилось отстаивать), но родным подсолнечным! Отрезав кусок ржаного ,специально испеченного Идой несладкого хлеба, попаданка полила его первым маслом, посыпала солью, откусила…И расплакалась от счастья!

Нине нравилось подсолнечное, остальным – кукурузное. Фигня, главное – получилось! Герр Ларс Бор снова пел осанну госпоже, крестьяне прикидывали, куда пристроить на участках маис, а Лейс подсчитывал возможную прибыль от продажи невиданного продукта и той кучи «зелёнки», что оставалась на полях после сбора початков.

Вот тут снова прозвучала темы парусины и ее применения в хозяйстве.

* * *

Нина мало что помнила о кормах из стеблей кукурузы, крутились «силос» и «сенаж», но про первый она знала, что нужны какие- то закрытые емкости и вроде соль, а про второй – что- то про герметизацию…

Пришлось делиться догадками и предлагать «мозговой штурм». С подсолнечником селяне решили просто – жечь на корню, потому как не очень скотина жевала жесткие горьковатые стебли. Так и повелось: собрали, дождались полного высыхания и жгли, после чего перекапывали землю с золой и навозом: вытаскивал, зараза, подсолнечник питательные вещества из почвы…

Трюгве кумекал, менял места посевов, экспериментировал с разными культурами. Постепенно в Мозеби нашли алгоритм для всех посадок, Лейс следил за соблюдением последовательности, да и селяне не дремали.

С кукурузой дело пошло лучше: стебли мелко резали (стариков посадили за сделанные Андерсами резаки по типу тех, что Нина видела в азиатских сериалах), чуть подвяливали на расстеленной парусине (остатках, увы), потом плотно заворачивали в неё же и скармливали животным в первую очередь, чтобы не загнила и не пропала. Хватало до января, примерно.

Початки давили и целиком, и шелушили. Последнее - копотно, но ребятня, пристроенная к делу, радовалась лишней монетке, что госпожа им платила. Свиньи с удовольствием съедали все отходы, как и индейки, коих теперь в Мозеби было уже двадцать: подростки ныне, Мадс и Нильс, увлеклись строптивой птицей, выгуливали стадо, следили за несушками (не ели заморские цыпы что ни попадя, как куры) , и результат был впечатляющим. Нина планировала раздать по весне молоденьких индюшат (с разрешения мальчиков) некоторым передовикам производства в качестве призов.

Аннегрете подавала пример: ее овце- козье поголовье росло, плодилось (в пару Тору, стареющему, животновод прикупила еще одного козлика и вырастила «в родном коллективе» способного барашка), обеспечивая артель вдов предметами труда. На Аннегрету теперь смотрели как на влиятельную особу, а она смотрела на …Гуннара.

* * *

Из дневников Нинель Лунд, виконтессы Флетчер

Октябрь 1773 года, поместье Мозеби

Весна – пора любви, а у нас на острове эта болезнь приключилась осенью, ха! Дурной пример заразителен, что ли? Со своей внезапной увлеченностью не разобралась, а тут, смотрю, не одна я в поле кувыркалась…Айрис и Лейс (точно), Матиас и внучка пасечника Клауса, Янис, вроде, в сторону второй дочери Ларса неровно дышит, и венец всего – трудный роман Аннегрете и Гуннара. Вот где трагедия- то, воистину!