Unknown

Осознание того, что она не может его победить, заставило мою матушку искать другой способ проявления своего бунтарского духа. И она нашла его в лице моего отца, Аллана. Это был жестокий человек в городе жестоких людей — невысокий, но молниеносный, злобный, неумолимый и, в ранние годы, даже готовый прибегнуть к любому оружию, которое было под рукой. Он также был человеком, который планировал вырваться из нищеты Глазго на пышные пастбища Англии, что очень импонировало моей матери. Аллан также считал себя реинкарнацией Аль Капоне.² В своем воображении он собирался построить в Англии криминальную империю вместе со своими братьями, Генри, Уолли и Джоном, которые были сотканы из той же ткани — неуравновешенные, аморальные и чрезвычайно жестокие люди. Со временем они соберут вокруг себя других людей с такими же талантами.

Моя мать забеременела, а затем вышла замуж за моего отца. Тогда ей было шестнадцать лет. Через полгода, в начале января 1953 года, родился я. По словам мамы, сразу после рождения я тяжело заболел. Вызвали местного врача, но он сказал моим родителям, что беспокоиться не о чем. Маму это не убедило, и отец решил отвезти меня в больницу, где поставили диагноз «скарлатина». Больничный врач сообщил ему, что если бы меня в ту же ночь не госпитализировали, я бы почти наверняка умер. Его реакция оказалась типичной, простой и жестокой: на следующий день он отправился к местному врачу и госпитализировал его.

Мы жили на Лайм Хилл-роуд в Горбейлсе.³ Мое самое раннее воспоминание об отце относится к тому времени, когда мне исполнилось четыре года. Автобусный маршрут проходил прямо мимо нашего доходного дома, и однажды дверь распахнулась, и мимо меня промчалась мама, а за ней — гигант в форме кондуктора автобуса, который кричал:

— А ну давай сюда своего человека!

Аллан целеустремленно шел по маленькой садовой дорожке, ведущей к нашей входной двери. Он, должно быть, был по крайней мере на фут меньше и на стоун⁴ легче своего соперника, но мой отец был экспертом, и никогда не тратил слов попусту — говорить кому-то о том, что ты собираешься сделать, было пустой тратой сил и всего лишь заставляло соперника насторожиться. Кондуктор все еще выкрикивал угрозы, когда мой отец подскочил и ударил его головой. Лицо мужчины залила кровь, и он начал оседать. Отец схватил его за лацканы и нанес еще два жестоких удара головой, когда тот сполз на пол.

Мой родитель жил по принципу: «Если ты уложил человека, убедись, что он останется лежать». Он начал быстро бить его ногами по лицу и телу, затем остановился и обошел свою извивающуюся жертву, чтобы нанести несколько метких ударов по почкам и в пах. Кондуктор попытался выбраться из дворика к ожидавшему его автобусу, но отец последовал за ним, продолжая наносить удары, даже когда человек кричал о пощаде и помощи. Но он не получил ни того, ни другого. Водитель и пассажиры молча смотрели, как его пинками загоняют обратно в автобус, и только после этого они сели в него обратно.

Мой отец позвонил в звонок, и когда автобус отъехал, он посмотрел налево и направо, — в его глазах стоял вызов, но наши соседи просто пожали плечами. Кондуктор оскорбил мою мать и зацепил моего отца. В их жестоком мире это был честный бой. Потом папа вернулся к тому месту, где в коридоре стоял я, и с улыбкой удовлетворения на лице взъерошил мне волосы, проходя мимо. Мама вытирала кровь на тротуаре.

Он часто отсутствовал дома, но я был слишком мал, чтобы понять, что это было связано с его частыми периодами тюремного заключения. Сначала это были насильственные преступления, но вскоре за ними последовали кражи и грабежи. Хотя он считал себя мастером преступлений, его первая попытка кражи обернулась фарсом. Он работал на верфи и воровал свинец, который тайно выносил в своих ботинках, чтобы избежать досмотра охранниками у ворот дока. Каждый день он выносил небольшое количество, а в конце недели продавал всю партию торговцу металлоломом. Его жадность и смелость росли. Однажды ночью он набил свои сапоги несколькими фунтами свинца, но когда шел к главным воротам, ему становилось все труднее поднимать ноги. Он пробирался к воротам, как глубоководный ныряльщик, протаскивая каждую ногу вперед дюйм за дюймом. Проходящие мимо рабочие останавливались, чтобы посмотреть, некоторые даже его подбадривали, и к тому времени, когда он достиг ворот, то уже не мог поднять ноги. Он стоял, задыхаясь от усталости, а охранник разразился веселым смехом. Его обыскали и вкатили шесть месяцев.

Самая первая драка, которую я помню, произошла вскоре после этого, когда один из мальчиков постарше сделал замечание о моем отце и его свинцовых сапогах. Я оказался хорошим учеником — ударил его головой и пнул, когда он упал. Когда мой отец вышел из тюрьмы и вернулся, он решил перевезти нас в Англию, и мы поехали туда все вместе с его отцом, матерью и братьями. К тому времени у меня было уже два брата, Аллан и Мартин, и сестра Вероника. Поселились мы в небольшом городке на севере Англии.