Unknown

— Судя по твоему грустному щенячьему выражению лица, это твоя машина, — говорит рокочущий голос.

Я беспомощно киваю и поднимаю взгляд на незнакомца. Вспышка молнии прорезает пространство, освещая его черты.

И я не могу вымолвить ни слова.

И не могу думать.

И дышать.

Глаза мужчины поймали меня в свои сети и не отпускают. Я вглядываюсь в их глубины, одновременно отмечая, что его лицо потрясающе красиво. Мощная челюсть, высокие скулы, широкий лоб. Классический нос, прямой, породистый, а губы полные, чётко очерченные, твёрдые и… боже, его так и хочется съесть. Тёмные волосы игриво развеваются на ветру. Он высокий, широкоплечий, одет в тёмные брюки и тёмный тонкий свитер с высоким воротом, что делает мужчину одновременно и элегантным, и опасным.

Но его глаза...

Невозможно определить какого они цвета, и дело даже не в цвете, а во взгляде, в его невероятном блеске. Обрамлённые густыми чёрными ресницами, его глаза сияют так же интенсивно, как самые яркие огни, когда-либо виденные мной. Когда они спокойно оценивают в ответ меня, взгляд этих прищуренных глаз кажется таким же мощным, как рентгеновские лучи. И они, кажется, сверкают особенным светом потому, что я – Я – каким-то образом сделала что-то, чтобы изумить этого мужчину, этого… чёрт, я не могу дать ему никакого другого имени. Кроме Эроса. Самого Купидона. Бога любви. Во плоти.

Раньше я думала, что Купидон стрелял из лука, но сейчас у меня ощущение, что меня пронзила не стрела. Я чувствую себя так, словно меня сбили. Ракетой.

Пока я стою здесь, сражённая нависающими надо мной почти ста девяноста сантиметрами абсолютной сексуальности, он хватает мои ключи одной рукой в перчатке, а другую свободную руку кладёт мне на бедро, удерживая на месте. И я его чувствую. Я чувствую, как прикосновение мужчины пробегает вниз по моим бёдрам, завязываясь узлом в животе, пульсируя в самом сокровенном местечке, устремляется вниз по ногам, поджимая пальцы.

— Оставайся здесь, — шепчет он мне на ухо, затем поднимает воротник свитера, пока тот не превращается в капюшон, и бежит через улицу.

Я смотрю, как он направляется туда, где мокнет под дождём моя машина. Порывы ветра такие сильные, что мне приходится обеими руками придерживать юбку, чтобы она не взлетела до талии.

— Подними крышу! — заставляю себя кричать сквозь шум дождя, внезапно решив, как и он, спасти свою машину.

— Я всё понял, принцесса! — Мужчина запрыгивает на переднее сиденье, заводит машину, и крыша начинает подниматься, пока не… останавливается.

Она застряла.

После протестующего визга эта зараза начинает опускаться обратно.

— ВОТ ЖЕ ДЕРЬМО! — Спешу на улицу, и вдруг капли дождя падают на меня, как маленькие пушечные ядра, и я мгновенно насквозь промокаю. Клянусь, мне хочется заорать на них: «Да пошли вы все!». Моя машина, единственная стоящая вещь в моей жизни, разрушается, и мне хочется кричать.

— Ты что, издеваешься надо мной? Бегом под крышу! — Мужчина выскакивает из машины и одним быстрым рывком стаскивает с себя свитер. Он расправляет ткань над моей головой, используя её, чтобы защитить от дождя, пока ведёт меня обратно к небольшому навесу над входом в здание.

— Нет! Я помогу тебе. Моя драгоценная машина! — кричу я и толкаю его в грудь, пытаясь заставить отступить, но он на голову выше и сделан из стали.

— Я разберусь с твоей машиной, — успокаивает он, протягивает мне свой промокший свитер и добавляет: — Подержи. — А потом бежит обратно.

На мужчине белая футболка с круглым вырезом под горло, которая липнет к его скульптурному торсу, когда он пытается принудительно вернуть крышу моей машины на место.

Капли дождя стекают по его обнажённым рукам, намокшая хлопковая ткань футболки прилипла к груди, обрисовывая каждую мышцу. Чёрт. Привлекательность мужчины просто зашкаливает; он только что вывел из строя и выкинул на свалку мой радар мужской сексуальности. Я не могу оторвать глаз от каждого потрясающего сантиметра его тела и от того, как он двигается.

Гром снова сотрясает город как раз в тот момент, когда мужчина, наконец, фиксирует откидывающийся верх моей машины и машет, чтобы я подошла. Он открывает машину изнутри, и я быстро усаживаюсь на пассажирское сиденье, закрыв за собой дверцу.

Незнакомец сидит за рулём и выглядит таким большим и мужественным, что внезапно салон моей машины, в которой мы укрываемся, оказывается слишком маленьким, почти тесным. Холодная, скользкая одежда липнет к коже, сиденья залиты водой, и когда я поворачиваюсь к нему лицом, то слышу хлюпанье, и от смущения начинают гореть щёки.

— Не могу в это поверить, — шепчу я. — Моя лучшая подруга говорит, что я единственная идиотка в Сиэтле, которая ездит на машине с откидным верхом^[7].

В его глазах вспыхивает неподдельное веселье.