Unknown

Гончарный круг вращается по часовой стрелке, потому что он левша. Смочив губкой центр биты, он устанавливает на место свежий комок глины. Он сглаживает края большой ладонью и скрепляет их указательным пальцем.

Как только глина прочно закрепится на месте, он увеличивает скорость вращения колеса и смачивает руки, пока они не блестят в свете огня.

Я смотрю на все это, как завороженная.

Руки Коула красивой формы и удивительно сильные. Я могла часами наблюдать за их работой.

То, как он гладит глину и манипулирует ею, напоминает мне, как его руки скользят по моей плоти. Я чувствую, как моя кожа горит, и не от жара огня.

- Хочешь попробовать? — спрашивает Коул.

- Я никогда ничего не делал на гончарном круге.

- Идите сюда. Я покажу тебе.

Он отодвигается на табурете, освобождая мне место. Сняв с него куртку, чтобы не испачкать рукава, я сажусь между его бедер, обхватив меня руками.

Коул тоже смачивает мои руки, пока они не становятся прохладными и скользкими, его пальцы легко скользят по моим. Его теплая грудь прижимается к моей спине, подбородок - к моему плечу.

- Используй правую руку, чтобы подтолкнуть глину вверх, — говорит он. - Это ненормально, но для тебя это не имеет значения, потому что ты никогда этого не делала. Твоя левая рука — опора. Правильно — сожми глину внутрь и дай ей подняться между руками. Это называется конфликтовать.

Под его руководством размягченная глина действительно поднимается между моими руками, как конус вулкана.

Руки Коула накрывают мои, направляя меня. Сохраняю движения плавными и сильными. Лаская мою кожу.

Земляной аромат глины смешивается со сладким яблоком и дымом костра. Треск проигрывателя и треск поленьев приятно трет мой позвоночник.

— Мне нравится это ощущение, — шепчу я Коулу. - Это так круто по сравнению с огнем.

- Она такая же шелковистая, как твоя кожа, — говорит Коул, проводя пальцами по моему обнаженному предплечью.

Мокрая глина растекается по моему телу.

Я соединяю свои пальцы с пальцами Коула, чувствуя, как глина хлюпает между нашими руками.

Конус рушится, но никого из нас это не волнует.

Коул растирает его между ладонями, затем проводит обеими руками по моим рукам, прикасаясь к коже. Рисуй меня глиной.

Я поворачиваюсь к нему лицом, оседлав его колени и натягивая рубашку через голову. Бросив его на пол.

Коул мажет мою обнаженную грудь глиной. Он скользкий и прохладный для моей горящей плоти, моя кожа светится розовым в свете костра.

Я позволила ему разрисовать меня повсюду. Я позволила ему закрыть мое лицо, как грязевой маской, оставив открытыми только глаза и губы. Он покрывает мою шею, грудь, спину и живот.

Древние египтяне считали, что люди созданы из глины. Их бог с головой барана вращал их на гончарном круге с грязью с берегов Нила.

Коул формирует меня под глиной. Массирую свою плоть, реформируя свое тело.

Я отдаюсь ему. Я позволила ему работать с моим телом.

Я закрываю глаза, купаясь в жаре и свете костра. Я сейчас лежу на ковре, руки Коула бродят надо мной. Он снял с меня одежду. Я голая, как в день, когда родилась.

Раньше я была Марой-жертвой. Мара поврежденная. Мара одноразовая.

В тот день, когда я встретила Коула, я умирала.

Может быть, я умерла.

Благодаря Коулу я возродилась.

Теперь я Мара-художница. Мара звезда. Нерушимая Мара.

Только Коул мог сделать это возможным.

Он хочет быть центром моей вселенной.

Я тоже этого хочу.

Я хочу поклоняться ему, как египтяне поклонялись своим богам. Я хочу помолиться ему о помощи и защите.

Я хочу отдать ему свой разум, тело и душу.

Коул снимает с себя одежду и забирается на меня сверху. Он вводит свой член внутрь меня, скрестив руки по бокам и глядя мне в лицо.

Он сделал мое тело таким теплым и расслабленным, что каждое прикосновение его члена доставляет чистое расплавленное удовольствие. Он входит и выходит из меня, наблюдая, как мои глаза закатываются в блаженстве.

— Коул… — стону я. - Я… я… я…

- Я знаю, — говорит он.

Он не может сдержать усмешку. Он точно знает, какой эффект он на меня оказывает.

Я смотрю на него.

- Я люблю тебя, - говорю я.

Если бы я сначала подумала, я бы побоялась это сказать.

Коул смотрит на меня сверху вниз, его глаза черные, мерцающие, полные отраженного пламени.

- Каково это?

- Такое ощущение, что я сделаю для тебя все. Спрыгнуть с моста ради тебя, вывернуться наизнанку ради тебя. Это похоже на безумие, и я не хочу, чтобы это когда-либо заканчивалось.

Коул обдумывает это, его темные глаза скользят по моему лицу.

- Тогда я, должно быть, влюблен, — говорит он. — Потому что я тоже это чувствую.

Неделю спустя

Когда мы с Коулом прогуливались по парку Золотые Ворота, в его кармане звонит телефон.

Он вытаскивает его и отвечает на звонок.

Все еще немного неприятно слышать, как Коул разговаривает с обычным уровнем оживления, в то время как его лицо остается плоским и гладким. Он не удосуживается выражать эмоции, когда разговаривает по телефону, и собеседник не видит.

- Приятно знать, — говорит он. И затем, после паузы: - Да, я согласен.

Он заканчивает разговор и кладет телефон обратно в карман бушлата.