Унтер Лёшка

– Есаул велел передать, что с того валашского селения турка совсем ушла, можете туда вступать и не бояться, – с усмешкой бросил казачий урядник. – А далее за селом уже леса густые начинаются, так мы пока далеко в них не заходили, по соседним перелескам только прошлись.

– Ладно, разберёмся, – кивнул Алексей и крикнул рассыпавшему цепью по двое плутонгу: – Через версту будет валашское село, казаки говорят, что там спокойно, но всем ушки держать на макушке! Дома проверять тремя двойками и со всеми предосторожностями, как мы ранее и обговаривали! Вперёд!

– Чудной ты, сержант, или боязливый больно, – усмехнулся урядник. – Сказали же тебе, тихо там, ну да как сам знаешь! – и разъезд с гиканьем поскакал по своим казачьим делам.

В небольшом валашском селе, стоявшем на оживлённом Бухарестском тракте, куда как раз сейчас вступали егеря, было на удивление тихо. Лёшка поднял и опустил ладонь руки, согнув её в кисти. Все тут же присели на корточки и затаились с ружьями наизготовку. Тихо, как же было тихо в этом селе. Больше тридцати домов крытых соломой глядели на мир через небольшие окошки затянутые бычьим пузырём. Не брехали в селе собаки, не мычала в сараишках скотина, бабы и мужики в традиционных меховых безрукавках не выглядывали с боязливым любопытством из строений или из-за плетня.

«Настораживала эта вязкая тишина Егорова, ох как настораживала. Было в ней что-то противоестественное, хоть бы курица какая пробежала или тот же дымок взвился над крышей. Нет же, вымерли тут все, что ли, разом? Казаки говорят, всё проверили и всё тут спокойно. Но бережёного ведь Бог бережёт!» – думал Лешка, всматриваясь вперёд.

– Внимание, плутонг! Работаем, как я и говорил, шестёрками по три пары стрелков, только теперь по две шестёрки на дом – одна шестёрка проверяет, вторая в ста шагах дом на прицеле держит, а штуцерники – позади всех! Шестёрка Егора со мной в резерве. Остальные разобрали свои дома! Вперёд! – и он махнул рукой.

Шли по улице, проверяя последовательно дома и хозяйские постройки внутри дворов. Пара человек проверяла дом, затем сараишку или амбар. Трое страховали дверь и окошко, штуцерник же держал на прицеле всё строение поодаль. Страхующая шестёрка в это время залегала в укрытии, взяв дом в дальнее кольцо.

– Первый дом – чисто, сараи – чисто. Второй через улицу – чист, – доложились капралы.

– Третий дом – чист, четвёртый – чисто! – крикнул Карпыч. – Но тут, Ляксей Петрович, кровища песком закидана у порога и на стене кровавые брызги, всё свежее.

– Сторожко, ребята! Сторожко идём! – крикнул Лёшка и, идя по самой середине улицы за резервной шестёркой, плотнее сжал свой штуцер.

Пятый и шестой дома встречали егерей таким же молчанием, как и прежние. Левая команда опередила немного своих соседей, и в дверь избы шагнул самый молодой из солдат – Репкин.

– А-а-а! – раздался его резкий крик, а затем какое-то бульканье.

– Тревога! – крикнул Карпыч, и один за другим около дома захлопали выстрелы.

От домов в сторону резервной шестёрки и Лёшки с Матвеем отбегали обе команды, и то один, то другой из них, чуть отстав, разворачивался и стрелял в толпу преследовавших их турок из без малого трёх десятков человек. А от калитки того дома, где напоролся на засаду Ефим Репкин, отдавал громкие команды высокий турок в красной феске с кисточкой.

– Егор, сними старшего! – крикнул своему снайперу Лёшка и рявкнул резерву: – Штыки примкнуть! Все в линию, целься!

Бах! – хлопнул штуцер Егора, и турецкий командир, откинувшись назад, сполз по забору на землю.

Толпа егерей проскочила за спины восьми товарищей, разворачиваясь там и защёлкивая на фузеях штыки.

– Огонь! – скомандовал Лёшка, выцеливая турецкого унтера, бегущего чуть сзади и подбадривающего своих солдат гортанными криками.

Бабах! – одновременно хлопнул фузейный залп, и в набегающую толпу ударило семь пуль. Лёшка, резко закинул штуцер за спину и, выхватив пистолеты, разрядил и их, отступая под защиту штыков.

Только что храбрые, турки, оставшиеся без командиров и потеряв убитыми и ранеными восьмерых товарищей, загомонили и начали потихоньку пятиться назад. Духу идти в рукопашную с этими людьми в зелёном им не хватило.

– Заряжай! – скомандовал Лёшка, сам стаскивая штуцер со спины и откусывая кончик патрона.

Все три десятка егерей сейчас слаженно делали то же самое, следя лишь глазами за отступающим от них врагом. Кто-то сам вытащил Лёшкины пистолеты, перезарядив и их. Через пару минут плутонг был снова готов к стрелковому бою, в строю был тридцать один человек, не хватало только Ефимки Репкина.

– Никитич, дай сюда две гренады! – попросил Лёшка, и дядька достал из сумы два чёрных чугунных ядрышка с фитилём. – Трут подожги и держи наготове, – попросил он его и обратился ко всем остальным: – Их теперь меньше, чем нас, они без командиров и боятся нас. А мы знаем, где они засели, и у них тело нашего товарища. Вперёд никому не лезть, выбивайте их вдоль по улице пулями, в здания никому не входить, – и махнул рукой, – пошли!