Untitled

Конгресс также отказался предоставить Югу субсидии, соразмерные тем, что были предоставлены Западу и Северо-Востоку. Тарифы погашали военный долг Союза, финансировали федеральное правительство и защищали ключевые отрасли промышленности, но, за исключением сахара, они почти не защищали производителей Юга, повышая при этом стоимость большей части потребляемой ими продукции. От 30 до 40 процентов тарифного бремени легло на экспортеров сельскохозяйственной продукции. Они продавали продукцию на незащищенных конкурентных рынках, а покупали товары на защищенном рынке, что приводило к повышению цен. Поскольку хлопок оставался главным экспортным товаром страны, Юг нес непропорционально тяжелое бремя. Федеральные субсидии позволили создать западную железнодорожную систему и улучшить речное судоходство и гавани на Северо-Востоке и Тихоокеанском побережье, но они мало что сделали для Юга, за исключением улучшения судоходства в устье Миссисипи. Реки, порты и гавани Юга получили лишь малую часть средств, выделенных восточным и тихоокеанским штатам, и даже важнейшие дамбы вдоль реки Миссисипи простаивали. До конца века южане утверждали, что банковская система, тарифы и федеральные субсидии на внутренние улучшения дискриминируют Юг, и это действительно было так.21

Единственным человеком, способным добиться субсидий для Юга, казался Том Скотт, который стал известным как руководитель Пенсильванской железной дороги. Как и Коллис П. Хантингтон, он занимал видное место как на Западе, так и на Юге. В 1870 году Палата представителей приняла резолюцию Холмана, обещавшую не выдавать больше земельных грантов под железные дороги. В 1871 году Палата представителей проигнорировала свою собственную резолюцию и приняла последний огромный земельный грант для компании Скотта

Техасская Тихоокеанская железная дорога (которая стала Техасской и Тихоокеанской железной дорогой), чтобы соединить Юг и Запад.22

Правительства Юга, как демократические, так и республиканские, были вынуждены вновь прибегнуть к использованию скудных ресурсов Юга для достижения процветания. Даже находясь в осаде, радикальные правительства принесли Югу значительную пользу, улучшив общественные институты. Чтобы финансировать эти реформы, радикалы возлагали надежды на железные дороги и хлопок. Они чувствовали, что должны подкачать насос, и поэтому выделили железнодорожным корпорациям государственные субсидии и повысили налоги, чтобы оплатить эти субсидии. Они считали, что у них нет выбора.23

К концу Гражданской войны Юг располагал значительной железнодорожной сетью, большая часть которой полностью или частично контролировалась штатами. Эти железные дороги стали приманкой для привлечения северного капитала на Юг. Правительства южных штатов продавали линии частным корпорациям за гроши в обмен на обещания новых инвестиций для их восстановления и расширения. Они также разрешили железнодорожным корпорациям использовать государственные облигации для привлечения средств, одарили железные дороги земельными грантами, освободили их от налогов и предоставили им особые привилегии на вырубку леса и добычу камня на государственных землях. Штаты предоставляли дополнительный государственный капитал, покупая акции и облигации железных дорог. То, что железные дороги не могли получить от штатов, они запрашивали у графств и городов. Как и на Западе, государственные ресурсы превращались в частный капитал. Было бы чудом, если бы такая политика прошла без коррупции. Чуда не произошло.24

Как и в случае с земельными грантами на Западе, политика республиканских правительств штатов Юга была, по крайней мере на бумаге, правдоподобной. В существующем состоянии многие железные дороги были почти бесполезны; южные республиканцы считали, что отдавать изношенные, разбитые или недостроенные железные дороги, чтобы получить действующие, - это дорогого стоит. Чтобы оплатить субсидии железнодорожным корпорациям, они повысили налоги на землю.

Готовность республиканцев перераспределять ресурсы в пользу корпораций не сопровождалась перераспределением ресурсов в пользу мелких фермеров. Только в Южной Каролине правительство вмешалось, чтобы помочь беднякам получить обесценившиеся земли или земли, конфискованные для уплаты налогов. В других странах, где земля падала в цене, а налоги на нее росли, радикалы надеялись, что перераспределение не потребует вмешательства правительства, кроме налоговой политики. По их замыслу, такое перераспределение земли должно было заменить прямое перераспределение, которого они не могли добиться от Конгресса. Этого не произошло. В целом плантаторская элита не продавала свои земли по бросовым ценам и не лишалась их в результате налоговых сборов. Когда Южная Каролина предоставила облегчение долгового бремени в пользу крупных плантаторов, планы перераспределения потерпели крах в штате, где они имели наибольшие шансы на успех.25