Untitled.FR11.rtf5

Живописно раскинувшись по склону кратера, лежали любители пива, внизу темнели тела астронавтов из экипажа полевого командира Вити-райкомовца. Ды­милась зачем-то переправленная на Луну вместе с астронавтами развороченная машина, на которой мы ехали в Недотепино .

Как все-таки отвратительно поставлена работа навигационных служб у новой администрации Рельсовска. Надо не забыть отметить это, когда буду докладывать о проделанной работе на совете Всепланетного Союза. И так уже весь ближний к земле космос загажен, не хватало еще на Луне устроить свалку машин.

***

Я не большой любитель лунных пейзажей.

Побродив возле любителей пива, я собрал летательные аппараты и побрел по знакомой дороге назад .

Удивительно, как близко сейчас все в космосе .

И так неуютно, когда приближаешься к Земле .

В жаркие летние дни небо сильно воняет.Некоторые объясняют это приближением смерчей и возникновением цунами, но это все чепуха. Просто космонавты долго летали вокруг земли и, в конце кон­цов, загадили весь ближний космос.

Когда начало рассветать, я добрался наконец до избы еврея Федки Любимова из Вторых Федорчуковищ в Новом Рельсовске...

***

Интересная жизнь у этих новых рельсовских евреев.

С утра Федкина жена Катька долго ругает своего супруга за пьянство, а потом идет в магазин и приносит поллитру, чтобы мы могли втроем, по-старинному, как утверждает Федка, еврейскому обычаю опохмелиться.

После обеда к Федке приходят другие рельсовские евреи и начинают петь песни.

Песни они поют разные.

Заслуженный Президент Пятисотлитрового Банка, Главный предиктор Вос­точных территорий, Главнейший еврей Рельсовска Иван Гаврилович Громыхалов очень любит песню про колосок.

Выпьет немного, подопрет кулаком щеку и затянет:

— Поле, русское поле, я — твой тонкий колосок.

Иногда он плачет при этом, утирая кулаком глаза.

Он говорит, что у него слишком много забот. И Пятисотлитровый Банк, а те­перь и эта Обетованная Галлактика.

— Да! — говорит сидящая рядом с Иваном Гавриловичем Катька. — У него столько забот. А он — колосок. Он такой тонкий!

И они вместе плачут и сквозь слезы выводят:

— Поле! Русское поле! Я — твой тонкий колосок.

Еще Катька очень похожа на «даму в тюрбане», в которую был влюблен Не­взоров.

Здесь все, как в прежнем Рельсовске. Только все это как-то теплее, удобнее, душевнее .

Телевизоров здесь нет, как и там, зато в каждом овраге установлены громкого­ворители на столбах и это очень удобно. Всегда, не выходя из дома, можно узнать, какая по счёту сегодня идет гражданская война и когда, предположительно, она может закончиться.

Когда новостей нет, из репродукторов звучит под гитарный перебор чуть хри­пловатый голос Евгения Иудкина. Чаще всего по заявкам слушателей передают романс «Рельса».

«Ах, Боря-Боря! Ах, шели-шели!

С далекой матушки Земли Три депутата в пыльных шлемах Тебя на рельсу принесли...»

— разносится по всем Федорчуковищам до боли знакомый голос.

Многие не переносят песен Евгения Иудкина.

Заслуженный хлебороб России, Президент Шестисотлитрового Банка, Глав­ный предиктор Восточных территорий, Главнейший еврей Рельсовска Иван Гав­рилович Громыхалов, который так любит песню про колосок, когда начинают петь Иудкина, всегда сердится.

— Мне кажется. — говорит он, — что это такие, как ты, Родину продать хо­тели.

А подумав, добавляет: «Или того хуже . Рельсу.»

Не знаю.

Я не могу согласиться с подобной оценкой творчества выдающегося поэта и му­зыканта.

Ну, ладно — Родина.

Но с продажей рельсы Иван Гаврилович явно перехватил через край. Если про­дать и ее, что еще останется там, в Рельсовске? Жители этого славного города потеряют тогда последнюю точку опоры, погрузятся в первобытный хаос и будут окончательно потеряны для Галактики Обетованной.

Кроме того, лично мне поэзия Иудкина нравится. Она рождает отзвук в устав­шей душе и истерзанной груди.

Хотя, возможно, это происходит вследствие нашего духовного родства. Ведь Иудкин, как и я отчасти, грузинский еврей из чекистов.

А Иван Гаврилович, что ж.

Иногда я смотрю на него и на Катьку и мне кажется, что они и не подозревают, где находятся сейчас .

Ночами часто смотрю на небо.

Здесь совершенно другие звезды.

Я лежу в траве и пытаюсь найти в световой дали звезду, вокруг которой враща­ется наша Земля. Но отсюда, из этой Галактики, не видно земного Солнца. Слиш­ком много столетий света и печали разделяет нас.

Я смотрю в незнакомое звездное небо и думаю о том, что теперь я выяснил все, что хотел выяснить, но здесь это уже не имеет никакого значения, потому что и эта Галактика, в которой я оказался, не та Обетованная Галактика, к которой стремились мы .

— Спаси, Господи, люди Твоя. — повторяю я, глядя в незнакомое звездное небо. — Спаси, Господи, планеты Твоя ! Спаси, Господи, звезды Твоя.

1993-2006 гг.