Untitled.FR11

Спокойствие, выдержка и строгость - это было фамильное, «марчуковское». В их доме властвовал особый, непредвзятый дух строгости родителей, повино­вения детей, рачительности и богопослушания. Последнее в детях дало трещину, но Пётр Агеич не делал из этого трагедии: пусть сыновья живут собственной жиз­нью, а он станет доживать свою, ничего не меняя. Втайне он гордился, что все его сыновья удались, дочь учится в институте. Среди сыновей - трое военных, а двое, Леонид и Ваня, пошли по гражданской линии. Хотя Леонида после окончания академии в Ленинграде могут призвать в армию.

Николай и Георгий - лётчики, Виктор - в бронетанковых войсках, а Ваня ре­шил учиться агрономии. Они вместе с Троепольским интересуются новыми тео­риями, мечтают о создании идеального агрономического хозяйства. В этом году Иван уезжает на рабфак в Лиски, а через год будет поступать в Воронежский сельскохозяйственный институт. Пётр Агеевич одобрял стремления своего млад­шего сына: пусть учится поднимать землю, а то разбежались из гнезда кто куда. А кто же порадеет о землице? Только ведь женился! И пора ему, и девочка на за­гляденье, а тут - учёба! Уже пахнет дело дитём, а ему уезжать. Не дело это!

Меж тем Паша за какие-то месяцы стала в новой семье своей, родной крови- ночкой, что бывает не так часто. В начале августа она шепнула Ивану на ухо три слова, и он, как мальчишка, прыгал от радости.

- Мы назовём нашего сына Борисом, а второго - Глебом! Этими русскими именами святых князей назван наш Борисоглебск.

В конце августа Ваня засобирался уезжать на учёбу.

- Пашуня, чтобы ты гордилась своим мужем, мне надо учиться! Приеду на место, разберусь, найду комнату и заберу тебя к себе. Ну, ну. не печалься и не хмурь бровей, как сказал поэт, всё у нас будет прекрасно.

Но Паша всё же всплакнула, когда он в чёрной косоворотке, в кепке и с не­большим чемоданчиком стоял у калитки. Гаврюша Стуков уже сидел в телеге, поджидая. Иван обнял Пашу, поцеловал и, вытирая ладонью её слёзы, сказал:

- Ты не забыла слова из песни, которую мы с тобой пели: «. но без расстава­ний не было б и встреч.»? Не было б встреч, родная!

. Наверное, оно так и есть. Теперь её жизнь протекала в ожидании этих встреч, и только работа спасала Пашу от тревожных мыслей. Ваня приехал в ноябре на три дня и уехал снова. Он жил в общежитии, в комнате на десять человек, снять отдельную комнату было негде. «Лучше, если ты будешь носить маленького в Алешках. Тут и родители, и больница рядом». И этот довод был неопровержим. Однако в следующий раз Иван появился только в марте тридцать восьмого, когда родился Борис. Сколько было радости! Иван любил подержать в руках крепень­кого, здорового малыша, но недолго. Он брал свои конспекты и убегал во двор: нужно было готовиться к поступлению в институт.

Однажды, когда сын заснул, Паша стала разыскивать Ваню. Она услышала его глухой кашель в сарае: он пристроился на табуретке за старым верстаком, листал учебники по агрономии. Увидел её, радостно улыбнулся, обнял рукой за талию:

- Прости, родная, что скрываюсь здесь. Но я должен одолеть эти книжки!

- Ванечка, давай сходим к главврачу! Он прекрасный терапевт, пусть послу­шает твои лёгкие. У тебя не проходит кашель.

- Не обращай внимания! Это у меня всегда в апреле. Пройдёт. Я ж крепкий деревенский парень, кровь с молоком, и все эти истории про «туберозу» не про меня.

Историю про «туберозу» он сам рассказал когда-то Паше. Перебирая струны гитары, он напел ей старинный романс:

Чёрную розу, эмблему печали,

В час расставанья ты мне преподнёс.

Мы оба сидели, мы оба молчали,

Нам плакать хотелось, но не было слёз...

Этот романс, говорят, имел свой жизненный сюжет. Молодому человеку, уми­рающему от туберкулёза, его девушка приносит прощальную чёрную розу, она принимает решение уйти из жизни вместе с любимым. Здесь вряд ли было что-то придуманное. Паша знала, что диагноз «туберкулёз» был равносилен смертному приговору.

- Ваня, я медик, и ты должен сделать то, о чём я прошу. Не забывай, у тебя растёт сын!

- Хорошо, хорошо. Пашуня! Сходим. Тут и идти недалеко.

. Но он так никуда и не сходил. В конце августа Иван снова уехал, на этот раз в Воронеж. В сентябре от него поступила весточка:

«Дорогая Паша! Можешь поздравить! Поступил! Гаврюша Троепольский в лесотехническом институте, мы часто видимся. Жди каникул, привезу мешок по­дарков для тебя и Бори. Родная, целую тысячу раз!»

* * *

Ваня вернулся летом, и потекли счастливые деньки. Боря первые свои шаги сделал без папы, и первые слова из уст сына Иван услышал уже после своего приезда. Сидеть дома он не привык, только несколько дней понежился рядом с Пашей и опять оседлал свою любимую Резеду из конюшни МТС. Марчуков не мог без дела - поле было его стихией.