Унтовое войско

…Цыциков подбирался к табуну, прячась за холмом. И ему удалось довольно быстро приблизиться к пасущемуся косяку. Но вот его заметили. Лошади тревожно прядали ушами. Иные уже срывались на бег. Жеребец-вожак кусал замешкавшихся кобыл и бил их грудью, подталкивая тут же мордой несмышленых жеребят.

Косяк, растягиваясь, с призывным ржанием кобылиц устремился к синевшим на горизонте горам. Но всадник, преследующий косяк, приближался наперерез, и столкновения уже нельзя было избежать.

Жеребец был настолько красив и смел, что у казака с трудом поднялись руки, чтобы взять стрелу и натянуть тетиву. С развевающейся косматой гривой, налитыми кровью глазами, вытянув шею и пригнув морду, выбрасывая резкими взмахами копыта, летел дикий, самец на Цыцикова. Он был прекрасен, как зарница, прочерчивающая высокое, пахнущее полынью небо.

Жеребец рухнул на всем скаку со стрелой в шее и покатился по той самой ковыльно-пырейной траве, на которую его принесла когда-то матка-кобылица. Эта трава нарастила ему мышцы и укрепила кости, она вечно была с ним: и зимой, и весной, и летом, и осенью. Пусть не всегда зеленая и сочная, но она укрывала его от врагов, давала ему силу, ловкость и ярость для того, чтобы победить жеребцов-соперников и стать вожаком косяка. Теперь он хрипел и бился среди ковыльных кустов, окрашивая их кровью и пачкая пометом.

Испуганные матки, оставшись без покровителя, только кружились на месте, не понимая, что им делать. Те из них, кто потерял в скачке жеребят, зовуще-жалобно ржали и перебегали с места на, место, усиливая сумятицу.

Очирка заарканил пять жеребят, что были покрупнее, спутал им ноги и еще успел накинуть бугулю[20] на одну из кобыл. Он не стал бы связываться с кобылой, будь у него под рукой верблюд с корзинами, куда бы было удобно поместить жеребят. Но что поделаешь? Не искать же ему верблюда с корзинами… Скорее всего его можно найти у маньчжурского караула. «Ой, бурхан! Не приведи на караул, а отведи от караула. Твоя, бурхан, дорога, по которой ты ходишь ночью — звезды. И я отправлюсь ночью по звездам и ты, бурхан, не дашь пропасть мне, сохранишь славную яловую кобылу Хатарху, монгольскую кобылу без имени и пятерых жеребят без имени. Если ты мне поможешь, я приведу к Бутыд и привяжу к ее коновязи монголок. Тогда будет доказательство, что я смел и ловок.

Бадаршу же я обязательно поймаю, как и этих лошадок. Он ходит через границу. Был слух, что его видели у хоринского главного тайши. Он не иначе как занялся запретной торговлей. Надо выбрать на Никое островок, где караулисто и усторожливо. Бадарша-то в самый замороз до свету на Нарин-Кундуй вышел. Шел от Дархана. Иначе бы не успел. Вот там я его скраду… Докажу красивой девке Бутыд, что я храбр и силен».

А вот как разбогатеть?

Эта мысль не давала ему покоя даже в монгольской степи. Он слышал от бурят из самых разных родов, что в агинских землях есть клады золота и серебра, зарытые маньчжурцами. Буряты агинского рода уверяли, что когда-то маньчжуры жили у них на горах, а скот запирали во двориках, обведенных вокруг канавами. Следы таких двориков будто бы сохранились, буряты их называют «маньчжурскими дворами». Маньчжуры пришли гуда незванно и ушли с тех мест по случаю заключения мира в Нерчинске. А мир был-де подписан потому, что маньчжурский хан послал на бурятскую землю своего дядю, которого буряты называли Зугэ-нойон. Он-то и велел передать своим полководцам, что надо заключить мир и возвращаться домой, что дома у них своя большая война. Война-то войной… А только будто бы в книгах мудрых и то обозначено, что русский граф Гун-Сава вывел против маньчжур вместе с русскими вооруженные отряды бурят, чем и разочаровал маньчжур вовсе, и они засобирались домой. Оставляя чужой край, маньчжуры все свое золото и серебро зарыли в землю, надеясь когда-нибудь вернуться сюда, но они не вернулись и остались в Китае навсегда, а зарытое золото и серебро лежит в бурятской земле и изредка попадается теперь счастливому путнику.

По бурятскому поверью, это золото и серебро обращается во всяких животных. Серебро обращается в белого зайца, в белого барана, в белого ямана и бегает по степям. Золото может стать соловым жеребенком, желтым яманом, желтой собакой и тоже бегает, где придется. Нужно только суметь найти такое животное, угадать, что в нем клад, и бросить в животное чем-нибудь. Если попадешь, животное превратится в золото либо в серебро.

«А что если бросить в этого солового жеребенка камешком? — думал Очирка, поглядывая с робкой надеждой на сосунка. — Порядочный бы получился кусок золота». Он пошарил глазами вокруг, цепкими пальцами выковырял из сухой потрескавшейся земли камень с воробьиное яйцо, кинул его в солового жеребенка и в страхе зажмурился. Услышал испуганно-жалобное ржанье…

Очирка медленно-медленно открыл глаза и повернулся. Жеребенок как жеребенок. Жует вздрагивающими губами: хочет материнского молока.