Унтовое войско

Муравьев видел перед собой массу вооруженных людей с нерусскими лицами и, оглядывая шеренги, почувствовал себя как бы среди неприятеля. Это чувство пришло к нему внезапно и, сознавая всю несуразность его, он никак не мог от него отделаться, пока не услышал от полков ответного приветствия. Нерусские казаки совсем по-русски, с привычными для Муравьева стройностью и съеданием звуков, прокричали:

— Здравия жела-м, ваше пред-дит-ство!!!

Муравьев на свой выбор вызывал из строя казаков, и те по команде пятидесятников исполняли ружейные приемы «на караул» и «наизготовку».

По команде войскового старшины полки выполняли движение «фронтом вперед», делали повороты «налево — кругом», строили колонны сотенные и полусотенные, проходили перед командующим шагом и на рысях, заходили сотнями и полусотнями.

Равнение шеренг было так хорошо, все движения исполнялись так отчетливо и чисто, с такой готовностью и таким общим успехом, что Муравьев все более убеждался в том, что бурятская бригада ни в каком случае не отстанет от русских бригад.

Один из полков показал отражение казачьей конной атаки в пешем строю. Построившись в два ряда, передние изображали, что они с колена бьют по всадникам, а задние, стоя — по лошадям. Стрельба велась залпами по команде офицеров.

— А теперь отведаем ваше наивкуснейшее блюдо, — повелел довольный Муравьев, обращаясь к войсковому старшине. — Как хотите, господа, — командующий повернулся к офицерам бригады, — а без того, чтобы не посмотреть казачью лаву, я не уеду от вас.

Коноводы вывели из лесу лошадей, где те паслись, скрываясь от паутов и зноя. Казаки верхами, построившись по четверо в ряд, выехали на дорогу, чтобы занять рубеж для атаки.

— А что, русские полки первой бригады далеко ли стоят? — спросил Муравьев у войскового старшины.

— Да нет, верст пять, не больше.

— Что от них слыхать?

— Да вот… Неладно у них, Николай Николаевич.

— Вот как! Что за беда?

— Смутьяны подбивают казаков пешего батальона, ваше превосходительство. Подговаривают прекратить учения и разойтись по домам. Почему? Почему подговаривают? Да ведь известно… Темнота, дикость, к порядкам да закону не привычны. Вчерашнее мужичье, почитай что круглые каторжники. Это только при вас, Николай Николаевич, мы начинаем чувствовать себя войском регулярным, а то раньше… О дисциплине и думать-то забыли, какая она есть матушка. Карты да штоф… Истосковались мы по дисциплине, ваше превосходительство. Уж вы не оставьте это дело так, вас офицеры просят. В самом зародыше пока… Под корень изничтожить, без всяких послаблений. На обе корки драть! А то как бы и к нам в бригаду это поветрие… Могут кончить дурно-с. Не дай и не приведи господь. У меня в полках народец и вовсе… черт знает… Вот извольте взглянуть, Николай Николаевич.

По дороге в походных колоннах двигались на рысях сотни. Обгоняя их, к лесу накатывался гул, и скоро по земле уже прошло легкое дрожание. Торопливо, словно в испуге, осины захлопали, залопотали листьями. Ветерок посвистывал в ушах. В синем мареве покачивались пики. Протяжно-призывно пропела труба.

В передних рядах буряты пришпорили лошадей и каждый ряд, делясь надвое, правил в свою сторону от дороги. Всякий последний ряд уходил все далее в свою сторону, и вскоре походная колонна напоминала огромную птицу с распахнутыми крыльями. Голова этой птицы все таяла и таяла, а крылья удлинялись и концы их — фланги — заметно выдвигались вперед. Конная масса накатывалась упругой неудержимой дугой.

Была передана команда: «Высылать пики вперед — на всю вытянутую руку!»

Косматые, длиннохвостые лошади распластались в намете, быстро приближаясь, оставляя позади фонтанчики пыли. Стук копыт уже заполнял все вокруг, сотрясая землю и заставляя каждого из свиты генерал — лейтенанта Муравьева и войскового старшины испытывать сосущее чувство неуверенности и беспокойства перед накатывающейся на них конной бригадой. У Муравьева возникло желание вскочить на лошадь и отъехать с этого луга, чтобы не быть растоптанным. Чекрыжев — истинная военная косточка — не отрываясь, смотрел на атаку своего полка, забыв о присутствии командующего. Губы его шевелились, он шептал не то молитву, не то слова одобрения.

Прерывисто-требовательно заиграла труба, что означало отбой, и буряты уже придерживали разгоряченных лошадей, фланги отставали, уплотняясь и сдвигаясь к центру, чтобы полкам можно было принять походный строй.

Потом, уже будучи в Иркутске, Муравьев напишет Николаю I о состоянии Забайкальского казачьего войска и особо выскажется о бурятской бригаде:

«Бурятская бригада не отстанет ни в чем от русских бригад. Приемлю смелость всеподданнейше испрашивать для нее оружие, обмундирование и штаты наравне с русскими полками, что будет служить для бурят наградой за похвальную их готовность к службе и поощрением к дальнейшему усердному ея продолжению».