Упадок и разрушение

-- Раньше я думал, что ученики меня уважают -- черта с два! Да и в пивной миссис Роберте все только притворялись, что от меня без ума -- лишь бы я им пива ставил. А я и рад стараться. Они же меня никогда не угощали. Я думал, -- это все потому, что они валлийцы, что, мол, с них взять, а теперь вижу, не в этом дело, просто они меня презирали -- и правильно делали. Я теперь и сам себя презираю. Помните, как я любил при случае ввернуть что-нибудь эдакое французское -- "savoir faire"1 или там "je ne sais quoi"2.

1 Умение (фр-). 2 Сам не знаю что (фр.).

Произношение у меня, конечно, хромает, да и откуда ему взяться? Во Франции я не бывал, война не в счет. Короче, если теперь я по-французски начинаю, доктор морщится, будто ему мозоль отдавили. Так что, прежде чем рот открыть, я должен дважды подумать, чтобы, не дай бог, ничего не ляпнуть по-французски или не сморозить какой-нибудь глупости. Начинаю что-то лепетать, голос дрожит, язык заплетается, а доктор опять давай свои гримасы строить. Дорогие мои, неделю эту я как в аду прожил. Комплекс неполноценности заработал. Динги он тоже совсем затуркал. Она и рта открыть не смеет. Насчет туалетов Флосси он постоянно прохаживается, только бедняжке невдомек, что он над ней издевается. С ума от него сойду и каникул не дождусь.

-- Ты уж потерпи недельку, -- сказал Поль. Но это было единственное утешение, что пришло ему на ум.

Следующим утром на молитве Граймс протянул Полю письмо.

-- Ирония судьбы, -- только и смог он сказать. Поль открыл конверт и прочитал:

"Джон Клаттербак и сыновья,

Пивовары и виноторговцы

Дорогой Граймс!

Недавно, на спортивном празднике, вы спрашивали насчет работы по нашей части. Не знаю, шутили вы тогда или нет, но буквально на днях у нас открылась вакансия, и она, мне кажется, могла бы вас устроить. Я с радостью предлагаю ее человеку, который был всегда так добр к нашему Перси. У нас существует штат инспекторов, они посещают отели и рестораны, пробуют наше пиво и следят за тем, чтобы его не разбавляли и ничего в него не подмешивали. Наш младший инспектор -- мы с ним учились в Кембридже -заболел белой горячкой и работать не сможет. Жалованье -- двести фунтов в год плюс автомобиль и командировочные. Ну как, устраивает? Если да, то дайте мне знать в самое ближайшее время.

Искренне ваш

Сэм Клаттербак".

-- Ты только полюбуйся, -- сказал Граймс. -- Такое место и само плывет в руки. Приди письмо дней на десять раньше, моя судьба сложилась бы совсем иначе.

-- Ты что, хочешь отказаться? Почему?

-- Слишком поздно, старина. Слишком поздно. Какие это печальные слова!

На перемене Граймс снова подошел к Полю.

-- Знаешь что, приму-ка я предложение Сэма Клаттербака, а Фейганов пошлю подальше. -- Граймс так и сиял. -- И слова не скажу. Уеду по-тихому и все. А они пусть живут как знают. Плевать я на них хотел.

Правильно, -- отозвался Поль. -- Соглашайся обязательно. Это лучшее, что ты можешь сделать.

Сегодня же и смоюсь, -- заверил его Граймс.

Через час, после уроков, они столкнулись опять.

-- Письмо не дает покоя, проклятое, -- сказал Граймс. -- Теперь мне все ясно. Это розыгрыш.

-- Чепуха, -- сказал Поль. -- Никакой это не розыгрыш. Сегодня же отправляйся к Клаттербакам.

-- Нет, нет, они дурака валяют. Перси небось рассказал им, что я женился, вот они и решили подшутить. Все это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. С какой стати им предлагать такую расчудесную работу мне, да и бывает ли такая работа?

-- Граймс, милый, я абсолютно уверен в искренности предложения. Ты ничего не потеряешь, если съездишь к Клаттербакам.

-- Слишком поздно, старина, слишком поздно. К тому же в жизни такого не бывает. -- И Граймс исчез за обитой сукном дверью.

На следующий день на Лланабу обрушилось новое несчастье. В замок явились двое в ботинках на грубой подошве, в толстых драповых пальто, в котелках и с ордером на арест Филбрика. Его бросились искать, но не нашли: выяснилось, что он уехал утренним поездом в Холихед. Мальчики обступили сыщиков, однако почтительное любопытство вскоре сменилось разочарованием. Ничего таинственного и загадочного в этих двух субъектах не было -- они неловко толкались в вестибюле, мяли в руках шляпы, угощались виски и величали Диану "барышней".

-- Гоняемся за ним, гоняемся, а все без толку, -- сказал один, -- верно я говорю, Билл?

-- Почти полгода... Надо же, опять удрал. Начальство уже ворчать начинает -- на одни разъезды сколько денег ухлопали.

-- А что, дело очень серьезное? -- полюбопытствовал мистер Прендергаст. К этому времени вся школа собралась в вестибюле. -- Неужели он кого-нибудь застрелил?

-- Да нет, пока, слава богу, без крови обходилось. Вообще-то, нам ведено помалкивать, но раз вы все его знаете, так я вот что скажу: он все равно сухим из воды выйдет. Добьется, чтоб его невменяемым признали. Психом то есть.

-- Что же он натворил?