Упадок веры

Мои единоверцы этим довольны. И впрямь причины для радости есть; а то, что я сейчас скажу, вызвано, надеюсь, не только естественным желанием пожилого человека немного расхолодить всех, кто ему попадется. Я просто предупреждаю о возможных разочарованиях, чтобы хоть как— то их предотвратить.

Во-первых, всякий христианин должен понять, что интерес к христианству и даже умственное с ним согласие сильно отличается от обращения Англии или хотя бы одной-единственной души. Для обращения нужен поворот воли, а поворот этот, в самой своей глубине, невозможен без благодатной помощи. Это не значит, что благоприятствующая христианству умственная атмосфера ни к чему не нужна. Мы не считаем бесполезными оружейников, хотя они не выигрывают битвы; однако их надо поставить на место, если они потребуют воинских почестей. Когда человек подходит к последнему выбору, умственный климат может помочь ему. Те, кто создает этот климат, трудятся не зря, но не надо преувеличивать их пользу. Вполне возможно, что из всех их стараний не выйдет ничего, совсем ничего. Неизмеримо выше их стоит тот, кого, насколько мне известно, нынешнее движение еще не породило — проповедник, апостол, благовествователь. Апологет готовит путь Господу, проповедник подражает уже не Предтече, а Христу. Он будет нам послан; а может, — не будет. Пока его нет, мы, апологеты, сделаем совсем немного. Однако это не значит, что надо сло-жить оружие. Во-вторых, не забывайте, что широкий и жадный интерес к чему-нибудь называется модой. А моды, по природе своей, недолговечны. Нынешний интерес к христианству может про-держаться, может исчезнуть. Но рано или поздно он неизбежно утратит широту. Происходит это очень быстро. Где теперь Брэдли, схема Дугласа, вихревики? Кто помнит попрыгунчиков и кто читает «Избиение младенцев»? Что бы ни дала нам мода, она исчезнет. Отражения останутся, а больше — ничего. Если и впрямь началось христианское возрождение, развиваться оно будет мед-ленно, тихо, в очень маленьких группах людей. Солнце проглянуло ненадолго (если проглянуло), и надо собрать зерно в амбары, пока не пошли дожди.

Непрочность — рок «умственных климатов», поветрий и мод. Но «христианскому возрожде-нию» грозит и более серьезный противник. С нами еще не боролись всерьез. Если успех наш воз-растет, этого не миновать. Враг еще не удостоил нас битвы, но скоро удостоит. Так бывало в хри-стианстве всегда, с самого начала. Сперва оно нравится всем, у кого нет особых причин с ним враждовать, и тот, кто не против него, — с ним. На этой ступени люди замечают только, как не похоже оно на неприятные им самим стороны мира сего. Но, догадываясь постепенно, чего же оно действительно требует, люди пугаются все больше; оттолкновение, страх и, наконец, ненависть побеждают в их душе. Выдержать христианство может лишь тот, кто даст ему все, чего оно хочет, т. е. — попросту все. И те, кто не с ним, встают против него.

Вот почему не надо тешить себя надеждой на мирные, разумные и крупные победы. Задолго до этого против нас встанет истинный враг, и верность христианству будет стоить по меньшей мере мирского преуспеяния. Но помните: скорее всего, враг этот примет имя христианства (вероятно — с каким-нибудь прилагательным).

Пока что вроде бы все идет неплохо. Но откуда мне знать? Ни мы, ни наши враги еще не брались за оружие. А всем нам всегда кажется, что война зашла дальше, чем это есть на самом деле.

Возрождение или упадок?

(Статья опубликована: «Punch», 1958, 9 июля.)

Неужели вы не видите, — сказал наш ректор, — что на Западе очень сильно растет интерес к религии? На это нелегко ответить. «Очень сильно» — пустые слова без статистики, а у меня нет cтатистических данных. Кроме того, мне кажется, ректор неправильно ставит вопрос. Когда почти все верили, «интереса к религии» быть не могло. Те, кто верит в богов, поклоняются им, и только сторонний свидетель называет это религией. Менады стремились к Дионису, а не к Религии. Mutatis mutandis это относится и к христианам. С той минуты, как вы предались Богу, ваш интерес к религии кончился. Вам уже не до него. На наши лекции и дискуссии ходит очень много народу, но это не доказывает, что стало много верующих. Каждое истинное обращение уменьшит нашу аудиторию.

К вышеупомянутому интересу относятся теперь с уважением, и я не вижу, почему бы ему не расти. Вполне естественно для человека пребывать в неуверенности. Однако только глупому не видно, что это еще и легче всего. Истинное христианство и последовательный атеизм предъявляют к нам требования. Когда же мы берем утешения веры без ее тягот и свободу неверия без его философского и эмоционального воздержания — это, может быть, и честно, но уж никак не трудно.