Упасть еще выше

– Это вы вносите в кассу. А со мной договариваетесь о настоящей цене за то, чтобы ваш муж получил минимальное наказание и по возможности не связанное с лишением свободы. Вашему мужу инкриминируют статью 163. Если следствие докажет, что он действовал в составе группы, то может получить от семи до пятнадцати лет. Однако сумма в пять или десять миллионов настолько огромна, что пятнашку ему влепят – можете не сомневаться. Но если ваш Николай докажет, что действовал один, то максимальное наказание – семь лет. А минимальное не определено. У нас такой вот прогрессивный Уголовный кодекс.

– То есть Коля должен признаться в том, чего не совершал.

– Совершал – не совершал! Оперативная съемка подтвердила, что он был в автомобиле и получал деньги. Потерпевший написал заявление – теперь уже никто не докажет, что замечательный ученый ни при чем. Но, возвращаясь к кодексу, скажу, что он получит столько, на сколько согласится судья. Года три, например, то есть при примерном поведении через двадцать два месяца выйдет. А может и условно получить лет пять со штрафом в миллион рублей. Я защищал недавно одного банкира. Целая группа адвокатов работала. Банкир украл десять миллиардов бюджетных рублей. И сбежал в Европу. Был выдан ордер Интерпола, ну и так далее… На суде банкир признался в хищении, раскаялся, но деньги вернуть не мог. Как выяснилось, он их за два года, что находился в бегах, потратил. Так вот, он получил три года условно и штраф пятьсот тысяч рублей…

– Но Коля не банкир. Вполне может быть, что банкир хорошо заплатил адвокатам…

– Ну вот, вы все понимаете, – обрадовался Герберов. – Адвокаты договорились с судьей. Так все и происходит. В случае с банкиром судья попросил пять процентов от суммы иска. В сумме там все уладилось в десять процентов: судья, адвокаты, накладные расходы, куда входит и комфортабельное проживание в следственном изоляторе – отдельная камера с туалетом и душевой кабиной, питание из хорошего ресторана, свидания с любимой женщиной…

Лена не понимала, зачем он ей все это рассказывает. Если Герберов скажет, что она должна заплатить десять процентов от той суммы, что находилась в портфеле, показанном в телевизионном сюжете… Это пятьсот тысяч евро? Откуда у нее такие деньги?

– Я раскрыл перед вами все карты, – продолжал разглагольствовать Герберов. – Пострадавший Белковский… то есть Белканов заявил, что у него вымогали десять миллионов евро. Огромная сумма, но вспомните банкира, о котором я только что вам поведал. Думаю, что судью удастся уломать на лимон.

– Сколько? – не поняла Зворыкина.

– Миллион евро, – объяснил адвокат, – и мне за услуги сто тысяч.

– Почему так много?

– Такие у нас судьи, – вздохнул Герберов. – Они меньше чем за миллион даже чихать не будут.

Лена молчала, пораженная.

Адвокат посмотрел в сторону, потом поднялся и подошел к окну, посмотрел во двор:

– Тихо у вас тут. Даже улицы не слышно.

Он снова вернулся к столу.

– Разумеется, можно договориться и на меньшую сумму. Есть почти вменяемые судьи. Но я же не знаю, кому поручат дело. Я знаю многих, с некоторыми почти приятельские отношения. Если попадется совсем уж отмороженный, то можно попросить о замене… Но все равно меньше пятисот тысяч никак.

– Для нас что пятьсот, что миллион – разницы никакой.

– Можно вашу квартиру поменять на меньшую с доплатой, что-то продать…

– Что продать? У нас никаких ценностей нет, кроме обручальных колец.

– Машину, дачу, если таковая имеется. Книги тоже. Например, я бы мог покопаться в вашей библиотеке и в счет своего гонорара что-нибудь взять, чтобы вам в особые долги не влезать. Там на полочке приметил «Арифметику» Леонтия Магницкого… Я бы взял себе тысяч за пять евро… Если позволите, я посмотрю еще…

Он направился в коридор. Но Лена уже взяла себя в руки.

– Давайте договоримся сначала о сумме, которую я должна буду отдать. Пятисот тысяч у нас нет и не будет никогда, что бы мы ни продали. Сто тысяч евро для нас уже неподъемная сумма, но она реальна. Я буду работать, муж, подрастет сын, поможет нам… Это все наши возможности. С продажей дачи, книг… Извините, но машины у нас нет. То есть имеется, но за нее дадут в десять раз меньше, чем вы предложили за учебник арифметики.

– М-да, – расстроился адвокат, – тяжелый случай. Триста или четыреста тысяч – еще куда ни шло, я бы поторговался. Даже двести тысяч евриков, хотя в этом случае вряд ли бы вышли на условный срок. Реальный год ваш муж получит. И если он пробудет в СИЗО месяца три, то в зачет пойдет полгода, и уже можно подавать прошение о досрочном освобождении, пока прошение будет рассматриваться, его никуда не этапируют; скорее всего, его оставят на месяц в тюрьме, а потом освободят с погашенной судимостью…

– Двести тысяч нам не набрать! Возможно, сто пятьдесят.

Она произнесла это – и захотелось завыть, потому что поняла, что ее обманывают, а она не может даже возразить. Приходится соглашаться, потому что Николаю еще хуже.

– Сто пятьдесят, сто пятьдесят… – начал негромко повторять Герберов, словно раздумывая, соглашаться ему на встречное предложение или назвать другую сумму.