Упавший поднимется сам (СИ)

От вспыхнувшего возмущения у мамы подкосились ноги, и ей пришлось опуститься на стул, но, взяв себя в руки, в этом ей надо отдать должное - характер у нее такой же, как и аргументы, железобетонный, произнесла:

- Пригрели змееныша на груди. Чувствовала, не будет добра от этой благотворительности. Прописка ему нужна столичная, а не твоя любовь.

У меня не было ни сил, ни желания возражать маме. Да и смысла в этом не видела. Все равно, последнее слово будет за мной, а дискуссия с мамой закончится очередной дозой валерьянки, проснувшимся разгневанным папой и бессонной ночью. Ничего не ответив, я пошла в свою комнату.

На следующий день Батыр не позвонил и не приехал. Он не объявился ни через неделю, ни через месяц. Гордость не позволяла сделать первый шаг. Тем более, что Марат стал упорно зазывать куда-нибудь выехать отдохнуть и развеяться. Папа некоторое время интересовался Батыром, но и он постепенно стал о нем забывать.

Батыр

Свое болото

Вообще-то для столичных девчонок поцелуй, что тот же "привет". Поцеловались и забыли. Но мне казалось, что Рима не такая: гордая, даже немного заносчивая, но внутри (подчеркиваю, мне так казалось) беззащитна. Ну, а мои чувства словами не передать! Я уже приобрел некоторый мужской опыт с девчонками с нашего рынка, но вы понимаете, это совсем не то, развлеклись и разбежались. А Рима..., скажу честно, я влюбился. Точнее, влюбился я с первого взгляда, но понял это только в тот вечер, и мне казалось, что чувство было взаимным. Любой мужчина меня поймет. Женщины умеют и любят морочить нам голову, но стоит с ними один раз по-настоящему поцеловаться, и все встанет на свои места, вы поймете, любит ли она, или только играет в любовь.

Женщины со мной не согласятся, и на это у них есть право. У нас сейчас демократия, такая же, как женский поцелуй.

На следующий день я позвонил. Трубку подняла ее мама и на вежливую просьбу пригласить к телефону Риму, произнесла решительный и безапелляционный приговор:

- Послушайте-ка меня, молодой человек. Вы вчера недостойно воспользовались слабостью Римы, это выходит за рамки приличия. Мы вам поверили, отнеслись с открытой душой, а вы оказались непорядочным человеком, - каждое слово она произносила размеренно и четко, не допуская изменения интонации и пауз. - Рима просила передать, что не хочет вас видеть и просит, чтобы вы больше не звонили. О том, как воспринял случившееся дядя Жаке (он, кстати, совсем вам и не дядя), я и говорить не хочу. Вы меня поняли? Все!

Я стоял в телефонной будке, как приговоренный судом, и тупо смотрел на телефонный аппарат. Короткие гудки телефона стучали в голове, как молот по наковальне. Джек оказался прав, не моего поля ягодка. Я, как последний идиот из "мыльной оперы", поверил в чудо. Но кулик должен сидеть в своем болоте. Видел же, что Рима была в тот вечер немного не в себе, видимо вино с шампанским вскружили ей голову, а не я. Получается, что я действительно воспользовался ее слабостью. А дядя Жаке, что он обо мне подумал!? Какой же я все-таки дурак!

Сильнейшим ударом разнес на мелкие кусочки телефонную трубку.

Вы догадались - милиция появляется именно в тот момент, когда о ней думаешь меньше всего. Это был красивый спектакль. Милиционеры оказались принципиальными и честнейшими приверженцами правопорядка. Кроме поверженного телефона, являющегося государственной собственностью, они, как опытнейшие сыщики, вскрыли целую кучу моих преступлений: отсутствие прописки, неподчинение представителям власти, нарушение общественного порядка, а безобидные таблетки от головной боли, которые я вчера покупал для Римы, были тщательно исследованы на предмет наркотических составляющих.

Когда-то Вадик заблаговременно учил:

- Попадешь к ментам, никогда не возмущайся, и не дай тебе бог оказывать сопротивление, в пару минут пришьют статью, и еще при этом окажешься без почек.

Я безропотно следовал советам Вадика и сохранил почки, но статью "за неподчинение" они, тем не менее, стали аккуратно пришивать. Я впервые оказался в РОВД, оно произвело на меня самое удручающее впечатление. Нас в камере, называемой "обезьянником", было пять человек. Размером эта будка два на два метра, обшита металлическими листами, с железными скамейками. Со мной оказались молчаливый и очень сомнительный криминальный бугай, подросток, алкаш и студент, не дававший покоя соседям по камере. Повиснув на прутьях решетки (теперь понятно почему ее назвали "обезьянником"?), он постоянно выкрикивал оскорбления в адрес полицейских и требовал адвоката. Как и следовало ожидать, студент и алкаш подрались в камере. Я решил по примеру бугая не вмешиваться в конфликт, который закончился омерзительной блевотиной алкаша прямо посреди камеры. На шум прибежали менты и, обратившись к бугаю, потребовали навести порядок. Двумя очень грамотными ударами, поверьте, я в этом кое-что понимаю, он успокоил студента и алкаша, а подросток был выпущен из камеры, сбегал за ведром с тряпкой и помыл пол.

Быть может я чем-то приглянулся бугаю, но чуть позже он произнес: