Упирающаяся натура

Кстати, о злобе дня. Нынче Борис Акунин — активный политический деятель. Носит белую ленточку, интервьюирует Навального, выступает на митингах, того и гляди получит в оппозиционном Кабинете министров какой-нибудь культурный портфель. А лет десять назад, когда ничем подобным ещё не веяло, он написал в одной из своих книг примерно следующее (цитирую по памяти, извините): «Так уж устроено, что в нашей стране на стороне добра выступают негодяи и мерзавцы, а на стороне зла — герои и романтики».

Интересно, на чьей же стороне выступает писатель сегодня и, соответственно, кем является?

Поскольку быть негодяем и мерзавцем порядочному человеку порядочность не велит (а вот героем и романтиком — ничего, можно), то… получается интересно.

Помнится, Лев Толстой в предисловии к фильму Бондарчука «Война и мир» сказал (цитирую по памяти, извините): «Если плохие люди с лёгкостью объединяются для свершения своих отвратных делишек, то почему бы хорошим людям тоже не объединиться, чтоб заштырить этих плохих?»

Действительно, почему? Может быть, потому, что в соответствии с Принципом неопределённости Гейзенберга, как только хороший человек осознаёт свою хорошесть, так сразу быть хорошим и перестаёт?

Известно ведь: когда хочешь показать себя наилучшим образом, наружу лезет всё худшее. И наоборот. Когда вертолётчик Мимино курит сигару в заграничном такси по пути в «Европа-центр», вид у него дурацкий, а когда хочет выпрыгнуть из самолёта от раскаяния и тоски, — нормальный вид. Выходит, когда «жизнь удалась», это значит, что она не удалась, а когда не удалась, значит, что удалась? И как с этим жить?

Ответ: «тяжело». Жить с этим — трудно и непонятно. Следование принципам должно усложнять жизнь, а не облегчать её. Как только мы почувствовали, что от соблюдения того или иного принципа жизнь наша стала чуточку легче, так мы сразу сами себе шаль и презентовали-с.

Это что касается главного, теперь о второстепенном. По-читательски книга мне не очень понравилась. Думаю, и сам автор ею не особо гордится (если читал). Торопливо, легковесно, болтливо. Будто из одной бочки с каким-нибудь «А. Шляховым» наливали. Ну да тут уж, видно, как учил К. Прутков (по памяти), «если у тебя есть фонтан — побереги его, дай отдохнуть фонтану».

Мальчик был, есть и хочет есть

Сколько ни говори «изюм», слаще в животе не становится. Сколько ни пиши «постмодернизм издох» — лучшие времена в литературе не наступают. Сознание, конечно, способно повлиять на действительность, только вот к постмодернизму это отношения не имеет. Многие болезни начинаются «от нервов», только вот потом они успокоением нервов почему-то не лечатся.

Начнём с анамнеза.

Есть такие заведения общепита — работают по принципу «шведский стол». То есть ты приходишь и платишь за пустую тарелку, допустим, 600 рублей. А потом идёшь с этой тарелкой к буфету, где выставлены-выложены разные яства, и накладываешь на неё столько, сколько поместится. Или сколько хочешь. Или сколько способен съесть. Но чаще — сколько поместится.

Практический смысл этой идеи — в самообслуживании. Но идеальный смысл, наивысший, совсем в другом! Он в том, чтобы, заплатив за одно блюдо, перепробовать их как можно больше: и то, и это, и это… Мы строим на тарелках вавилонские башни еды — не потому, что жадны и голодны, а потому, что нам интересно.

В некоторых местах за те же деньги полагается ещё и плошка под супчик. Вроде под один — из супа пирамиды не выстроишь… Ага, как же! Сам видел, как солидная, почтенного возраста дама наливала в плошку по ложке разных супов из каждой кастрюли… Вот оно! Ситуация постмодернизма.

Сам же постмодернизм заключается в том, чтобы было дёшево, удобно, практично. Чтобы было достойно (если дешевизну, комфорт и практичность можно впрячь в одну повозку с достоинством). Вот идеальное описание целей и задач постмодернистского искусства: «А не спеть ли мне песню о любви, а не выдумать ли новый жанр? Попопсовее мотив и стихи, и всю жизнь получать гонорар… Моё солнце мне скажет: «Это про нас», посмеётся над текстом лучший друг».

Это, кстати, текст весьма популярной песни. Когда мастер хочет сделать что-нибудь популярное, он делает что-нибудь популярное (если он мастер, конечно) и, чтоб не тратить КПД попусту, посвящает это популярное проблеме достижения популярности. Ещё более отчётливый пример — песня «Магадан» некоего Васи Обломова, популярность которой основана на пафосном припеве, состоящем из двух аккордов и трёх слов; остальное — бубнящий рассказ о том, как некто сочинил суперпопулярную песню. Самой этой песни мы не слышим, только краткий пример: два аккорда и три слова; и вот полусочинённая песня о не сочинённой популярной песне становится популярной песней — апофеоз постмодернизма.

Экономно, удобно, практично. И по-своему «достойно» — без битья в грудь и выворачивания наружу внутренностей. Имеет ли это отношение к искусству как искреннему разговору о самом важном? Нет. А к постмодернизму имеет. Сочинено, кстати, около года назад, — а вы говорите, «умер»…