upload

- Не совсем, дорогая. – Покачала головой Великая. - Если бы Матей того хотел, давно бы это сделал. Он просто прощупывал почву, искал то, ради чего ты поступишься своими принципами. Не знаю, нашел ли… - она покачала головой. - Но он тебя не убьет. Ты для него словно ключ, который откроет дверь к неограниченной власти. Ключ единственный, без дубликатов, чертежа, слепка. А разве чтобы открылась дверь, нужно сломать ключ? – я помотала головой. Такое необычное сравнение как-то немного шокировало. Хотя аналогия была, надо признаться, хорошая. – Его нужно лишь повернуть в правильную сторону. Так и тебя Димитру нужно не убить, а заставить делать то, что ему нужно. Вот причина охоты…

- И поэтому я прошу помощи. Я боюсь, что они явятся все сразу, не одни, а с ифритами. Ведь волшебники, даже самые сильные, не смогут им противостоять… - я вздохнула.

- Мы поможем. Тебе на роду написано совершить дело, которое изменит историю. Нам захочется это увидеть, - улыбнулась она.

- Уничтожить Хранителей? – наивно спросила я. Валькирия рассмеялась:

- Уничтожить, но не их. Димитр сам себя загоняет в ловушку. Он все продумывает, но если только что-то одно пойдет не так, как он планирует, его ждет полное фиаско. Остальные без него не будут так отчаянно бороться с нами. А Верховный Хранитель… Что ж, зная, кто это, я удивляюсь, почему он, а не Димитр. Власть последнего над миром магии неисчислима, жажда править всем миром в нем преобладает над всеми возможными и невозможными желаниями и началами. А его суть… Он чудовище.

- Я сталкивалась с этим, думаю, знаю, о чем вы… - заметила я.

- Присядь, дитя мое. Я должна немного больше тебе рассказать, - Великая поднялась из-за стола, медленно обошла его и указала мне на диван, присев на него сама. На вид я дала бы ей лет восемьдесят-восемьдесят пять. Пожилая женщина, но она не казалась немощной. Она словно бы сохраняла свои силы, вместе с нажитой мудростью. Я присела на краешек дивана. – Ты и представить не можешь, как он ужасен. В возрасте четырнадцати лет он совершил первое убийство, в котором некоторые по сей день винят его брата. Ты ведь знаешь, что их родители погибли при пожаре? – я кивнула. – Димитр поджег дом, спастись они не успели. Он хотел получить наследство… Он чудовище.

- Это же ужасно… - выдохнула я. – Неужели он… Они ведь были его родителями. Я лишилась мамы и… - я осеклась. Я себе даже представить не могла такое, и боялась подумать, что же в таком случае являет собой Димитр Матей. Это воплощение зла на земле.

- Именно поэтому ты и воплощаешь в себе добро, а Димитр - зло. Вы как два полюса. Оба имеют в своей власти неизмеримую силу, но он – зло, а ты – свет и жизнь… Ты и представить себе не можешь, как тесно переплетена ваша с ним жизнь, – она покачала головой. - Знаешь, ты уникальна. Тебе всего двадцать, но то, что ты сделала, на что способна… И ты еще более светла, чем Розалина. Твоя мама была воплощением добра, ее называли ангелом.

- Да, я знаю. Ее очень любили. И я тоже, знаете, я бы все отдала, чтобы ее вернуть. Кроме папы и Гарри.

- А она любила тебя. Когда мы с ней виделись последний раз, тебе было пять лет, то она рассказывала о тебе очень много. Она тобой гордилась и обожала. Она и папу твоего любила, была с ним счастлива. Мне жаль, что я так мало знаю тебя, Роззи я знала намного лучше. Она росла у нас на глазах, валькирии растили ее, учили всему, помогали. И до почти двадцати девяти лет жизнь ее была довольно безмятежной. Твоя же жизнь таковой перестала быть еще в самом раннем детстве. И мы так мало следили за тобой. – Немного виновато произнесла она. - Хотя дар ты получила в девять лет. И умеешь уже им пользоваться наравне со всеми остальными… Будучи самой юной валькирией…

- Мама получила его в младенчестве… - тихо заметила я.

- Да. Эванс не смогли бы тогда ее растить, они были бедны, Розалина родилась немного слабенькой, ей нужно было лечение. Она росла среди валькирий-наставниц, потом пошла в школу, окончила ее, работала. Она была мракоборцем. Ушла с работы потому, что ждала тебя. Хотела сначала выйти, когда ты подрастешь. Но посвятила себя тебе и твоему папе. А еще младшей сестре и ее мужу и сыну. Для Роуз главным была семья. Хотя она была сильным мракоборцем… - задумчиво произнесла женщина и замолчала. Я не знала, что сказать. Папа рассказывал мне о маме очень много, да и я помнила ее. Но того, что мама предпочла меня работе, я не знала. Я думала, она не хотела больше работать, а оказалось, она имела выбор и выбрала быть с ребенком. В памяти мгновенно вспыхнули мамины теплые нежные руки, каштановые локоны, звонкий смех. Она обожала меня. Я вспомнила, как мы все делали вместе, каждый день мы были рядом. Если даже мы расставались, мама засыпала меня совами с письмами и открытками. Я вспомнила, как она поехала куда-то на конференцию, и каждый день (ее не было неделю) присылала мне письма, с которых слетали ее поцелуи. Меня тогда это забавляло, а теперь мамины колдографии и письма были всем, что нам осталось… От этих мыслей на глаза навернулись слезы.