upload

Лишь мысли о мести перепончатокрылому жеребцу, позволяли отстраниться от ощущения собственной беспомощности, которое неизменно настигало каждого обладателя крыльев, когда его так грубо ограничивали. Прочие курсанты так же пытались при помощи злости заглушить неуверенность, но получалось у них откровенно плохо, так что обладательница коричневой шерстки и белоснежных гривы с хвостом, вырвалась далеко вперед.

Сразу же за натянутой над землей сетью, начиналась заполненная грязной водой яма, над которой были перекинуты тонкие скользкие бревна. В обычных условиях пегасы могли бы просто перелететь через препятствие, но из-за связанных крыльев, им приходилось словно земным пони, удерживать равновесие лишь на копытах.

«…вырву его гриву по волоску, затем обрежу хвост…».

Добраться до противоположного конца ствола, с первой попытки не смогла даже Фемида, сорвавшаяся всего за пару шагов до цели. Плюхнувшись в жидкую грязь, она с некоторым трудом отплевалась, кое как отчистила глаза и поплыла назад, что бы повторить заход.

- …вы не пегасы, а какие-то мокрые курицы. – Насмешливо заявил белый жеребец, парящий в паре метров над землей, широко раскрыв свои перепончатые крылья, чем вызывал в подопечных желание скинуть себя вниз. – Своей медлительностью и неуклюжестью, вы позорите всех прирожденных летунов!

Не смотря ни на какие сложности, полоса препятствий все же осталась позади, забрав немало физических и моральных сил. Грязным и измотанным курсантам, представляющим из себя по истине жалкое зрелище, позволили отмыться в ближайшей реке, дав на отдых пол часа. Однако, гораздо больший эффект возымело не объявление перерыва, а снятие сдерживающих крылья ремней.

После помывки, тренировки продолжились отработкой приемов копытопашного боя и полетами. Поздним вечером, после заката, до предела измотанные жеребцы и кобылы просто падали на постели в своих домиках и успев выпить восстанавливающие зелья, предоставленные единорогами занимающимися алхимией, засыпали сном без сновидений.

На утро, не взирая на погоду, весь график повторялся.

***

Уайт Мун смотрел за очередной тренировкой своих подопечных, в данный момент бьющихся на импровизированной арене против отряда земных пони. Противники были крупнее, сильнее, тяжелее, но медлительнее и уступали в гибкости. Для уравнивания шансов, пегасам было запрещено взлетать, (нарушителям стягивали крылья ремнями).

В данный момент, на площадку вышли бурый жеребец с черной гривой от земных пони, и Фемида со стороны пегасов. На фоне своего противника, стройная подтянутая кобыла, под шкурой у которой перекатывались упругие канаты мышц, казалась совсем маленькой и хрупкой.

«хороша…».

Ночной пегас жадным взглядом прошелся по изгибам тела курсантки, задержав внимание на крепком крупе и белом хвосте. Он уже не раз намекал подчиненной на возможность несколько облегчить график, или же вообще перейти на отдельную программу подготовки… но пока что получал в ответ фальшивое непонимание и упрямый взгляд из-под полуприкрытых век.

«ничего, я еще добьюсь своего… всегда добивался. Ты сама ко мне приползешь и будешь благодарить за это».

Губы дрогнули в попытке растянуться в предвкушающую улыбку, но гвардеец сумел сдержаться, сохранив на своей морде выражение брезгливой невозмутимости.

- начали! – Рявкнул единорог, выступающий в качестве судьи.

В глубине души она горит, словно кинжал без ножен,

На метал забывший боль и стыд, так похожа.

Знаю ей легко в твоей груди, стать безумства бездной,

Но у нас все это впереди!

Прямолинейный рывок жеребца, попытавшегося сбить противницу своей тушей, не достиг цели, так как кобыла легко ушла в сторону, в последний момент успев подбить передние ноги земного пони. На этом поединок мог бы и окончится, но противник сумел остановиться не заступив за черту, а затем лягнул задними ногами, стараясь задеть зашедшую в тыл пегаску.

Дай мне силу,

я, отворю любые двери,

я убью любого зверя, ты мне веришь?

Дай мне силу,

С ней, я достану страсть из пекла,

И восстану вновь из пепла, вновь из пепла.

Потерпев неудачу в первой попытке, земной пони начал наступать медленно, тесня соперницу к краю площадки резкими выпадами передних ног, нацеленными то в голову, то в грудь. Длинна конечностей позволяла ему оставаться вне зоны контратак, в то время как Фемида была вынуждена пятиться.

Знаю можешь сердце мне пронзить, ласковым нежным взглядом,

Вижу эту тайну не раскрыть, и не надо.

Заструится звездный млечный путь, под твоею кожей,

В эту ночь вдвоем нам не уснуть!