upload

хмурым выражением лица. Миссис Динсмор, классическая бой-баба, была администратором в

отделе политологии, кажется, со времён президентства Гувера. Ей было, по меньшей мере, двести

лет, но она была также нетерпелива и противна, как человек вдвое младше.

- Добрый день, секси, - сказал я ей. - Для меня есть сообщения?

- На вашем столе, - ответила миссис Динсмор. Даже её голос был хмурым. - И, как обычно,

очередь студенток перед вашей дверью.

- Хорошо, спасибо.

- Похоже на кастинг у Рокеттс.

- Понял.

- Ваш предшественник не был таким доступным.

- Ой, да ладно, миссис Динсмор. Я всё время приходил сюда к нему, когда был студентом.

- Ага, но, по крайней мере, ваши шорты были надлежащей длины.

- И это вас немного разочаровывало, правда?

Миссис Динсмор старалась изо всех сил, чтобы не улыбаться мне.

- Просто уйдите с моих глаз!

- Просто признайтесь.

- Вы хотите пинок под зад? Убирайтесь отсюда.

Я послал ей воздушный поцелуй и зашёл через чёрный вход, чтобы избежать очереди

студенток, которые пришли на пятничные приёмные часы. У меня каждую пятницу с 15:00 до 17:00

внеплановые приёмные часы. Это время, предназначенное для внепрограммных занятий, по

девять минут на студента, при этом нет расписания и заблаговременной записи. Кто первый

пришёл, тот первым и будет принят. Мы строго придерживаемся отведённого времени. У вас

девять минут. Ни больше, ни меньше, и ещё одна минута на то, чтобы один студент вышел, а

5

второй занял его место. Если вам нужно больше времени или я ваш научный руководитель, то

миссис Динсмор запишет вас ко мне на приём.

Ровно в 15:00 я запустил первого студента. Она хотела обсудить теории Локка и Руссо, двух

политологов, которые сейчас более известны благодаря их телевизионной реинкарнации в

сериале "Остаться в живых", чем философскими учениями. У второй студентки не было иной

причины здесь находиться, кроме как подлизаться ко мне. Иногда мне просто хотелось выставить

её вон со словами: "Лучше испеки мне печенье". Но я сдержался. Третий студентка была из отряда

пресмыкающихся. Она думала, что её оценка «Б с плюсом» должна быть «А с минусом», хотя на

самом деле она должна быть просто «Б».

Всё шло, как шло. Некоторые приходили ко мне в офис учиться, некоторые впечатлить,

некоторые пресмыкаться, некоторые поболтать. Всё это нормально. Я не делал выводов на

основании этих визитов. Это было бы неправильно. Я считал всех студентов, входящих в эти двери, одинаковыми, потому что мы здесь, чтобы учиться, если не политологии, то хотя бы критическому

мышлению или даже - дышите глубже! - жизни. Если бы студенты приходили к нам полностью

сформировавшимися и уверенными личностями, то был бы в этом смысл?

- Оценка Б с плюсом, - сказал я, когда она закончила свою речь. - Но спорим, за следующее

эссе вы получите балл выше.

Прозвенел будильник. Да, как я и говорил, я строго придерживался временных рамок.

Сейчас было ровно 15:29. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я знаю точно, что всё началось между

15:29 и 15:30.

- Спасибо, профессор, - сказала она и поднялась. Я встал вместе с ней.

Мой кабинет ни капельки не изменился с тех пор, как я стал деканом факультета четыре года

назад, придя на смену своему предшественнику и наставнику, профессору Малкольму Юму,

госсекретарю одной президентской администрации и начальнику штаба другой. Здесь до сих пор

сохранилась ностальгическая эссенция академического беспорядка: старинные глобусы, больше

размерные книги, пожелтевшие рукописи, отстающие от стен плакаты, картины в рамах,

изображающие бородатых мужчин. В комнате не было обычного письменного стола, а был

огромный дубовый стол, за которым могли разместиться двенадцать человек, точное число моих

дипломников.

Везде был беспорядок. Я не потрудился сделать ремонт, не столько, потому что хотел

почтить моего наставника, как я предпочитал думать, сколько, потому что, во-первых, я ленивый и

не хотел утруждаться, во-вторых, у меня нет персонального стиля или семейных фотографий,

чтобы повесить их на стену, и меня не волнует такая ерунда, типо "кабинет - это отражение

мужчины", в-третьих, я всегда считал, что беспорядок способствует самовыражению. Есть нечто в

стерильности и порядке, что сдерживает спонтанность в студентах. Кажется, беспорядок

приветствует свободу самовыражения, поскольку вокруг уже и так всё грязное и спутанное, они

думают, "какой ещё вред может нанести моя нелепая идея?"

Но в основном, так случилось, потому что я ленивый и не хотел утруждаться.

Мы встали из-за большого дубового стола и пожали руки. Она держала мою руку на секунду

дольше, чем должна была, поэтому я освободил её намеренно быстро. Нет, такое не происходит

всё время. Но случается. Сейчас мне тридцать-пять, но когда я только начал работать здесь, молодым преподавателем в двадцать с хвостиком лет, такое случалось гораздо чаще. Помните

сцену в "Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега", где одна студентка написала на своих

веках "ЛЮБЛЮ ТЕБЯ"? Нечто подобное произошло и со мной в первый семестр. За исключением

того, что первое слово было не "ЛЮБЛЮ", а второе заменено с "ТЕБЯ" на "МЕНЯ". Всё это мне не