Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди

– Лучше бы я не спрашивала. Я тоже числюсь среди ваших предков? Как и Морин?

– К сожалению, нет. Но я женат на трех ваших прапраправнучках – Тамаре, Иштар и Гамадриаде, а мой со-муж – Айра Везерел. Может быть, есть и другое родство – наверняка есть, – но Морин права: я искал в архивах только своих прямых предков. Я же не знал, что встречу тебя, Эл Прекрасный Животик. Ну вот, почти все. Как – перешивать? Или отдадим вашей портнихе?

– Ты как, Морин? – спросила Эл. – Я готова рискнуть платьем – я доверяю Лазарусу, то есть мсье Жаку Нуару, но свадьбой Нэнси без твоего разрешения рисковать не стану.

– Я не могу судить о Теодоре, или о Лазарусе, или как там его зовут, – имеется в виду тот жеребец, который использует меня вместо манекена. Но ведь ты мне, кажется, говорил, что сам перешил свои бриджи? Подогнал их по себе?

– Oui, madame.

– Хватит мадамкать. Где ваши брюки, сержант? Вы всегда должны знать, где ваши брюки.

– Я знаю где, – сказала Эл и принесла их.

– В коленках, Эл. Выверни наизнанку и посмотри. – Я присоединилась к ней и вскоре сказала: – Эл, я не вижу, где он их ушивал.

– А я вижу. Вот, посмотри. Нитка на старых швах немного выцвела, а та нитка, которой он шил, такого же цвета, как ткань на карманах внутри, – невыгоревшая.

– Мм-да, – согласилась я, – если смотреть поближе и при сильном свете.

Эл подняла голову:

– Мы берем тебя, парень. Комната, стол, десять долларов в неделю и все бабы, которые подвернутся.

Теодор задумался:

– Ладно, идет… Хотя обычно мне за это доплачивают.

Эл расхохоталась, подбежала к нему и начала тереться об него грудью:

– Идет, капитан. Сколько берете за случку?

– Одного щенка из помета.

– Договорились.

Свадьба вышла на славу. Нэнси была ослепительна в своем замечательном платье, которое сидело на ней превосходно. Мэри несла букет, а Ричард – кольцо, оба в своих белых воскресных нарядах. Джонатан, к моему удивлению, предстал в элегантном костюме: жемчужно-серая визитка, галстук с жемчужной булавкой, серые брюки в полоску, штиблеты устричного цвета. Теодор, в военной форме, был его свидетелем, отец, тоже в форме и при медалях, шафером; Брайан был чудо как хорош в сапогах со шпорами, в портупее «Сэм Браун», при сабле, в ярко-зеленом мундире с наградами за девяносто восьмой год и в светлых офицерских брюках.

Кэрол, подружка невесты, почти не уступала Нэнси в своем зеленовато-лимонном тюле и с букетом. На Брайане-младшем, свидетеле невесты, был выпускной костюм, сшитый всего две недели назад, когда он окончил грамматическую школу, – двубортный пиджак из синего сержа, первые в жизни длинные брюки, очень взрослый вид.

На Джорджа была возложена только одна обязанность – следить, чтобы Вудро вел себя тихо и прилично, – и разрешили применять силу в случае необходимости. Дед давал Джорджу указания в присутствии Вудро, и тот действительно вел себя хорошо – на него всегда можно было рассчитывать, когда затрагивались его собственные интересы.

Доктор Дрейпер не позволял себе никаких выдумок, которыми преподобный Тимберли чуть было не испортил мою судьбу, – он читал методистскую службу прямо по руководству девятьсот четвертого года, ни словом больше, ни словом меньше; и вскоре наша Нэнси проследовала к выходу под руку с мужем, под звуки марша Мендельсона, и я вздохнула с облегчением. Венчание прошло превосходно, без всяких накладок, и я подумала, как остолбенела бы миссис Гранди, будь ей дано увидеть кое-кого из присутствующих тридцать шесть часов назад, при закрытых дверях, справляющих оргию в честь Дня Каролины.

Тогда впервые состоялся праздник, которому суждено было распространиться среди диаспоры всего человечества: Каролинин день, каролинки, фиеста де Санта-Каролита. Теодор сказал нам, что этот день стал (то есть станет) летним празднеством плодородия, общим для всех планет и всех времен. И поднял бокал шампанского за посвящение Кэрол в женщины, а Кэрол ответила на его тост с большой серьезностью и достоинством… потом захлебнулась шипучкой, закашлялась, и пришлось ее утешать.

Я не знала тогда и посейчас не знаю, даровал ли Теодор моей Кэрол то, чего она так жаждала. Знаю только, что предоставила им для этого все возможности. Но у Теодора, этого твердолобого упрямца, никогда ничего не узнаешь.

В субботу состоялось выездное заседание попечителей Фонда Айры Говарда: судья Сперлинг, приехавший из самого Толедо, мистер Артур Дж. Чепмен, Джастин Везерел, Брайан Смит, с единодушного согласия собравшихся, сержант Теодор и… мы с Элеонорой.

Когда судья Сперлинг покашлял, я поняла намек и собралась ретироваться. Но Теодор встал вместе со мной.

После некоторого замешательства и я, и Элеонора остались, потому что Теодор не желал присутствовать там без нас. Он объяснил, что в семьях Говарда существует абсолютное равенство полов – и он как председатель организации будущего, находящийся в качестве почетного гостя на собрании говардовской организации двадцатого века, не может принять в нем участия, если женщины не будут допущены.