Уплыть за закат

Я признала, что негодяи, перечисленные в списке, – гнусный сброд, над такими и родная мать плакать не станет, но я, подобно любимому сыну мистера Клеменса Гекльберри Финну, не горю желанием убивать незнакомых мне людей. Я не против смертной казни – я голосовала за нее каждый раз, когда этот вопрос ставился на голосование, что случалось то и дело в период упадка и разрушения Соединенных Штатов – но убивать pour le sport <ради спорта (фр.)> , не чувствуя в этом потребности, не могу. Впрочем, если уж выбирать, то я скорее подстрелила бы человека, чем оленя – не вижу ничего спортивного в том, чтобы стрелять в кроткого вегетарианца, который не может ответить тебе тем же.

И будь моя полная воля, я скорей стала бы смотреть телевизор, чем убивать неизвестно кого.

– Что-то мне никто не по вкусу из вашего списка, – сказала я. – Нет ли в ваших анналах таких, которые выбрасывают на улицу котят?

– Превосходная идея! – улыбнулся председатель, уставив на меня свои темные очки. – Думаю, что нет – разве что кто-то, повинный в иных преступлениях, повинен и в этом тоже. Я прикажу следственной группе без промедления заняться этим вопросом. Вы уже размышляли над тем, какой казни заслуживает подобный клиент?

– Пока еще нет. Но он должен испытать тоску по дому… одиночество… холод, голод, страх… и полное отчаяние.

– Высокохудожественно. Но, пожалуй, непрактично. Подобный род казни потребует нескольких месяцев – мы же решительно не в состоянии растягивать устранение одного лица более чем на несколько дней. Синяя Борода, вы желаете что-то добавить?

– Подвергнем его тому, что предлагает наша сестра, на столько дней, на сколько сможем. Потом окружим его голограммами огромных грузовиков, увеличенными во много раз – наверное, такими машины кажутся котенку. Дадим ему проникнуться этими образами в сопровождении мощных звуковых эффектов, а потом собьем настоящим грузовиком, но не насмерть: пусть умрет медленно, как умирают чаще всего сбитые транспортом животные.

– Вас это устраивает, мадам?

Меня чуть не вырвало.

– За неимением лучшего сойдет.

– Если такой клиент обнаружится, мы сохраним его для вас. Но тем временем мы должны подобрать вам другого, дабы вы не чувствовали себя ущербной в нашем кругу.

Это было неделю назад, и мне начинает казаться, что если я быстренько не подберу себе клиента, то… мы не хотим вас торопить, но… если вы вскоре не нанесете удар, кто может поручиться, что вы не выдадите нас прокторам Верховного Епископа?

Надо было мне во время своей японской миссии в Тридцатые годы повнимательнее прислушаться к рассказам о той женщине, которая могла быть мной. Если бы я точно знала, что в тот период действительно существовала в трех лицах, то сейчас спала бы спокойнее, ведь моя третья ипостась относилась бы к моему личному будущему и означала бы, что я выберусь из этой переделки живой.

Остаться живой – вот в чем штука. Правда, Пиксель? Пиксель! Пиксель!

У, чтоб тебе!

* * *

Перемены. В 1972 году умерла во сне Принцесса Полли – должно быть, от сердечного приступа, но я не стала делать вскрытие. Старая маленькая леди прожила долгую и, как мне кажется, в целом счастливую жизнь. Я вознесла молитву Бубастис <правильнее Баст – египетская богиня радости и веселья, изображалась с головой кошки> , прося ее принять в кошачий Эдем черно-белую кошечку, которая никогда не царапалась и не кусалась без веской причины и, к несчастью, имела только одного котенка – с помощью кесарева сечения.

Котенок был мертвый, и Полли после него удалили машинку – хирург сказал, что нормального потомства у нее никогда не будет и незачем рисковать другой беременностью.

Другого котенка я заводить не стала. В семьдесят втором мне было девяносто лет (по легенде пятьдесят девять, и я из кожи вон лезла гимнастика, диета, осанка, косметика, туалеты, – чтобы выглядеть на сорок). В девяносто лет существовала возможность и даже вероятность того, что кот или кошка переживет меня. Я решила не рисковать.

В Альбукерке я переехала, потому что там не было призраков. Канзас-Сити же так и кишел призраками моего прошлого – и печальными, и радостными. Я старалась не проезжать мимо нашего старого дома на бульваре Бентона или мимо того места, где когда-то стояла наша ферма, чтобы не портить счастливое "что бывало" неприглядным "что есть".

Центральную среднюю школу я предпочитала помнить такой, какой она была, когда в ней учились мои дети. В те дни, по оценкам Вест-Пойнта, Аннаполиса, Массачусетского технологического и прочих элитных заведений.

Центральная считалась лучшей средней школой Запада, не уступавшей привилегированным подготовительным школам вроде Гротона или Лоренсвилла.