Управление мировоззрением. Развитый социализм, зрелый капитализм и грядущая глобализация глазами русского инженера

«Великая депрессия» 1929 года заставила Запад в пожарном порядке искать выход из небывалого кризиса и разработать необходимые мероприятия для предотвращения подобных явлений в дальнейшем. И противоядие было найдено через введение в экономическую политику государств элементов регулирования «стихии» свободного рынка и обеспечение плановости его развития. Так называемая «кейнсианская революция» ограничила «абсолютную стихию» свободного рынка, государство начало активно вмешиваться в экономику, планировать и контролировать макроэкономические показатели. Целые отрасли экономики были национализированы. Получение сегодня фермером квоты от штата на выращивание рапса или создание ассоциаций конкурирующих производителей – это и есть элементы плановости капиталистической экономики.

Таким образом, мы можем смело заявить, что, во-первых, плановая экономика не является прерогативой исключительно социализма, а в той или иной степени присуща также и капитализму; во-вторых, плановость социалистической экономики не является исконно присущим социализму свойством и не возникла из теории социализма-коммунизма, а родилась в результате творческой деятельности советских людей при решении ими повседневных практических задач управления производством и к политическому устройству государства имеет весьма опосредованное отношение.

В цитированных ранее работах классиков марксизма-ленинизма нам не раз встречались указания на неотвратимое исчезновение государства при коммунизме, автоматически вытекающее из всей логики развития нового общества. Хотя в истории человечества подобный феномен не случился, было бы ошибкой обойти молчанием в нашем исследовании это сенсационное утверждение. Поэтому рассмотрим еще два признака социализма – отмирание государства и права.

Отмирание или уничтожение государства и права

На первый, обывательский взгляд кажется, что эти утверждения – обычный рекламно-пропагандистский трюк, тактический прием, рассчитанный на привлечение в ряды своих сторонников представителей самых радикально настроенных слоев населения, включая анархистов, с помощью которых можно было бы «свернуть шею» любым правительствам консерваторов и «умеренных». Но прав, видимо, Шафаревич, предупредив:

«Такая точка зрения представляется нам a priori неубедительной, лишенной внутренней логики. Такое грандиозное движение, как социализм, в принципе не может быть построено на обмане. При всем изобилии находящихся на поверхности демагогических приемов в глубине такие движения бывают честными, они прокламируют свои основные принципы явно – для всех…»

История человечества дает множество примеров крушений самых различных государств, в том числе высокоразвитых и сравнительно благополучных. И почти всегда разрушение старого порядка сопровождалось хаосом, пожаром междоусобиц, кровавых конфликтов и даже истребительных войн, а на месте разрушенного государства и закона люди упорно воздвигали новые. Но не было такого случая, чтобы государственная организация исчезла бы бесследно и оставшиеся на такой территории люди жили без подчинения порядку, законам писанным и неписаным и другим инструментам физического и морального насилия.

Падение капитализма, по марксистско-ленинской теории, просто обязано было сопровождаться насилием и гражданской войной. А затем, по той же теории, после кровавой бойни и огромных жертв вдруг наступает сказочное благолепие:

«Только в коммунистическом обществе, когда сопротивление капиталистов уже окончательно сломлено, когда капиталисты исчезли, когда нет классов (т. е. нет различия между членами общества по их отношению к общественным средствам производства), – только тогда "исчезает государство и можно говорить о свободе".

Только тогда возможна и будет осуществлена демократия действительно полная, действительно без всяких изъятий. И только тогда демократия начнет отмирать в силу того простого обстоятельства, что, избавленные от капиталистического рабства, от бесчисленных ужасов, дикостей, нелепостей, гнусностей капиталистической эксплуатации, люди постепенно привыкнут к соблюдению элементарных, веками известных, тысячелетиями повторявшихся во всех прописях, правил общежития, к соблюдению их без насилия, без принуждения, без подчинения, без особого аппарата для принуждения, который называется государством…