Управление мировоззрением. Развитый социализм, зрелый капитализм и грядущая глобализация глазами русского инженера

Поколением руководителей страны 60 —70-х годов было отвергнуто элементарное условие непрерывности процесса развития общества – регулярное, своевременное реформирование его социально-экономической системы. Тогда это еще не было сговором. Просто большинство людей, оказавшись в коридорах власти, предпочло не утруждать себя тяжелой, ответственной работой, требующей полной самоотдачи, максимального напряжения всех умственных и физических сил и таящей в себе риск внезапного провала и соответственно немедленного исключения из круга активных игроков за главный приз – полную и безграничную власть генсека. Разразившийся управленческий кризис заключался в основном в том, что борьба между конкурирующими группировками и личностями проходила не в сфере столкновения различных идей и концепций социально-экономического развития страны, как этого следовало бы ожидать в цивилизованном обществе, а велась по пещерному принципу «свой – чужой» всего лишь за лучшее место под солнцем. Оружием в этой жестокой борьбе служила все та же закостенелая марксистская догма, громкие клятвы в верности которой приносили жирные дивиденды, а ловкие обвинения в отклонении от которой могли уничтожить любого, самого компетентного и успешного конкурента. Конкретная, будничная хозяйственная работа предприятий и министерств была утоплена руководством КПСС в нараставшей от съезда к съезду безмерной помпезности. После триумфальных отчетных докладов об очередных победах строительства коммунизма в стране, под бурные, несмолкаемые аплодисменты делегатов съездов принимались, как под копирку написанные, очередные планы развития народного хозяйства с одними и теми же процентами роста от достигнутого. Невыполнение плана грозило потерей поста и партийного билета, а выполнение его даже ценой приписок, ловкими трюками с двойным и тройным счетом с последующим торжественным рапортом «уму, чести и совести нашей эпохи» всячески приветствовалось и поощрялось.

В результате к началу 80-х годов партийно-хозяйственное руководство СССР в подавляющем большинстве представляло собой скопище карьеристов, т. е. людей, по определению не способных к творческому и упорному труду. Вся их энергия уходила на бравурные публичные рапорты об очередных победах социализма и на невидимую внешне, бескомпромиссную подковерную борьбу за лучшее место на трибуне. Именно этим объясняется феномен «долгожительства» во власти «белых ворон», таких, как, например, А. Н. Косыгин или Н. К. Байбаков, которые всю свою жизнь без остатка отдали искреннему служению собственному народу, не интересуясь при этом особенно постами, званиями и наградами. Именно благодаря своей самоотверженной работе они не представляли никакой опасности для кремлевских карьеристов, которые благосклонно дозволяли им трудиться до последнего часа. Их безграничная преданность делу, а не персонально очередному вождю, была большой редкостью в высших кругах, поэтому, полностью отдаваясь работе, они были всегда в стороне от враждовавших группировок, которые играли в совсем другие игры.

Премьер А. Н. Косыгин ясно видел очевидные недостатки советской экономики и осторожно пытался провести ряд хозяйственных реформ, призванных повысить ответственность хозяйственных субъектов за результаты своей деятельности. Но все его труды пошли прахом, разбившись о железобетонные ряды новых и старых партийных бонз, не желавших перемен, способных угрожать их благополучию и пытавшихся таким образом избежать риска, неизбежно связанного с инициативной деятельностью. Эта публика желала себе одного – сытой и спокойной жизни. Даже без оценки других, загубленных на корню инициатив и предложений советских экономистов одни только реформы Косыгина вкупе с хрущевской реформой управления промышленностью и строительством, создавшей территориальные органы управления – совнархозы вместо бесчисленных центральных московских министерств, могли открыть широчайшие горизонты для дальнейшего успешного развития и совершенствования механизмов народного хозяйства страны.

Однако московская элита встала стеной на пути распахивавшихся новых грандиозных возможностей. Испугавшись перспективы потери абсолютной власти над страной, она немедленно вернула себе все нити управления народным хозяйством, возродив и создав сотни новых министерств и ведомств и подчинив им все имевшиеся предприятия и организации страны. Таким образом, была отрезана появившаяся было возможность для естественного развития хозяйственной инициативы на местах. Москва же обеспечила себе власть, намного превышавшую власть золотоордынских ханов, к которым великие князья должны были ехать на поклон всего лишь за ярлыком на княжение, оставаясь у себя дома в остальное время суверенными правителями. Москве было угодно, чтобы тысячи предприятий необъятной страны постоянно слали к ее ногам десятки тысяч своих ходоков для решения мельчайших текущих вопросов.