Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали

На выборах 1999 г. отсутствующие партийные программы были заменены взаимными обвинениями в коррупции и самовосхвалением политиков. Кирнемхака в этом смысле превзошла всех, ибо никаких черт, кроме молодости, она вообще не обнаружила. Зато организаторам кампании успешно удалось заставить избирателя забыть о прошлом ключевых персонажей СПС. От населения фактически скрыли не только программу блока (хотя Кириенко время от времени размахивал перед телекамерами толстенной книгой), но и его состав. Гайдара и Чубайса предпочитали публике не показывать. Провалившихся отставных начальников превратили силами имиджмейкеров в молодых радикалов, добивающихся обновления власти.

Хуже всего обстояли дела у коммунистов. В Думе созыва 1995 г. КПРФ получила только по спискам 99 мест, что давало ей возможность вместе с депутатами-одномандатниками и союзниками контролировать до 220 голосов. Однако этот результат был достигнут не благодаря массовой народной поддержке партии, а из-за парадоксов российского избирательного законодательства. «В декабре 1995-го половина мест, распределяемых по партспискам, досталась мелким партиям, не преодолевшим проходной барьер, в результате чего их мандаты поделили между собой четыре победителя, — отмечал журнал “Эксперт”. — Бонус КПРФ составил около полусотни мандатов». В одномандатных округах для победы порой хватало 20% голосов, что опять же благоприятствовало КПРФ, которая была относительно сильнее других партий.

Однако, завоевав мощные парламентские позиции, руководство партии даже не пыталось ими воспользоваться. «Конвертировать стратегическое преимущество в Думе во что-нибудь осязаемое коммунисты не сумели из-за своей идеологической заскорузлости и неспособности к маневру. Даже “розовый” кабинет Примакова, куда вошли (в кои-то веки!) несколько членов КПРФ, они не только не смогли уберечь, но и приблизили его кончину, упорствуя с импичментом президенту. Оба варианта политического соглашения между ветвями власти (осень — 98 и зима — 99), которые могли стать первым шагом к коррекции Основного закона в желанном для коммунистов направлении, те отвергли из чистой фанаберии»[295].

На самом деле проблема коммунистического руководства была не в «заскорузлости» и «фанаберии», а в отсутствии политической стратегии, нежелании бороться с властью. В 1999 г., накануне выборов, Геннадий Зюганов с важным видом обещал «Независимой газете», что его партия получит до 40% голосов и вместе со своими союзниками завоюет в Думе две трети мест, «так называемое конституционное большинство»[296]. В это самое время избиратели массово покидали партию.

Выборы 1999 г. не были ни честными, ни свободными. Группировки, не пользовавшиеся благоволением Кремля, были лишены доступа к общенациональным телеканалам ОРТ и РТР, а Лужкова и ОВР ежедневно поливали грязью. Коммунистов на сей раз не трогали, но слова им не давали. За постсоветские годы в России местные администраторы освоили целый арсенал средств избирательной фальсификации. Можно еще до открытия участков поставить там урны, уже частично заполненные бюллетенями в пользу «нужных» кандидатов и партий, правда в этом случае могут не сойтись списки проголосовавших с количеством бюллетеней в урнах (на что жаловалась оппозиция в Москве в 1997 г.). Можно вбросить некоторое количество бюллетеней в последний момент, заодно расписавшись за не пришедших голосовать избирателей (такие факты неоднократно выявлялись в русской провинции). Мертвых душ в списках всегда оказывалось достаточно. На выборах президента Карачаево-Черкессии голосовал некто Лайпанов, погибший в автокатастрофе за несколько месяцев до того. Тот же Лайпанов осенью 1999 г., по данным российских спецслужб, взрывал жилые дома в Москве. Не исключено, что он голосовал и на выборах 1999 г. в Госдуму. Наконец, можно просто исправить или сфабриковать итоговые протоколы (подобная практика была замечена на Северном Кавказе, в Подмосковье, в отдаленных районах Крайнего Севера).

Прямая фальсификация итогов голосования являлась в ельцинской России лишь одним, причем не главным, средством управления выборами. Более распространенной и эффективной практикой было давление на избирателей. Доходило до прямых угроз — отключить в районе свет и отопление в случае неверного волеизъявления. В отдаленных гарнизонах и маленьких деревнях люди голосовали под присмотром начальства. Администрация предприятий объясняла работникам в «закрытых городах», кого выбрать, чтобы получить зарплату. Полноценное наблюдение за выборами в масштабах страны могли наладить только коммунисты, вследствие чего у них, как правило, голоса не крали. Но подправить результат кремлевских любимчиков можно было за счет неголосующих или за счет слабейших списков.