Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали

Реформа, которая повысила бы эффективность промышленности и позволила бы успешно использовать в рыночных целях накопленный в советское время технологический потенциал, привела бы к конфликту с Западом не менее острому, чем во времена холодной войны. Перманентная «торговая война» была бы совершенно неизбежна, а в определенных ситуациях могли бы начаться и локальные войны. К такому конфликту и народ России, и ее элиты были политически и психологически не готовы.

В сложившейся ситуации избранный российскими элитами курс на уничтожение собственной промышленности, разорение населения (удешевление рабочей силы), разрушение науки и превращение отечественной экономики в полуколониальную был совершенно логичным и по-своему «правильным» ответом на вызов глобализации. Во всяком случае иного способа безболезненно вписаться в «открытое общество» и «мировую цивилизацию» у них просто не было. Другое дело, что включив Россию в капиталистическую миросистему в качестве полуколонии, Запад, возможно, создал условия для новых глобальных потрясений в будущем.

ПИРРОВА ПОБЕДА КАПИТАЛА

Победа над «русским коммунизмом» может оказаться для западного капитализма пирровой. В результате произошедшего со страной в 1990-е гг., отмечает Тамаш Краус, «не поддающаяся интеграции» Россия снова становится «слабым звеном», «больным человеком» мировой капиталистической системы в конце XX века, как и в его начале[411]. Россия должна экспериментировать или погибнуть. Она не просто должна отстоять свою автономию по отношению к капиталистической миросистеме, но, изменив себя, изменить и мировой экономический порядок.

Вырваться из состояния отсталости можно, лишь покончив с логикой периферийного капитализма (а другого капитализма в России при данных обстоятельствах быть не может). Инвестиционный кризис в сочетании с кризисом государственности и культурным кризисом не может быть преодолен иначе как на основе новой мобилизационной модели. Опасность состоит в том, что до сих пор мобилизационная модель у нас ассоциируется со сталинским опытом, который повторить в современных условиях невозможно — к нашему величайшему счастью. Однако новый вариант мобилизационной модели должен быть найден, иначе стране предстоит десятилетиями прозябать на периферии мировой системы. Задача состоит в том, чтобы, отказавшись от имитационных моделей «догоняющего развития», сделать ставку именно на те технологии и структуры, которые станут лидирующими в XXI в. Экономист Александр Бузгалин называет это «опережающим развитием». Мобилизация финансовых ресурсов должна задействовать главный потенциал — человеческий. Вместо того чтобы экономить на науке, необходимо превратить ее в ведущую отрасль экономики. Новая экономическая модель потребует экспроприации олигархов в сочетании с реформой государства, резким повышением вертикальной мобильности для низов общества за счет доступа к образованию, здравоохранению и престижным рабочим местам. Воссоздание сильного государственного сектора, ориентированного на передовые технологии, вполне может сочетаться с ростом свободного предпринимательства «снизу». И наконец, ориентация на Запад должна смениться усилением хозяйственных, политических и культурных связей с большинством человечества — «третьим миром».

Проблема в том, что любые модели экономического развития в конечном счете упираются в вопрос о социальной природе государства. Какой класс, какие социальные группы станут опорой власти? В чьих интересах и чьими руками будет проводиться политика? Как будет обеспечена демократия в ее первоначальном смысле слова: власть народа?

Главный урок, который мы должны извлечь из событий 1990-х гг. ушедшего века, прост: нет капиталистического решения для проблем России. Но это еще не значит, что любая успешная попытка преодоления кризиса неизменно приведет к социализму (тем более что на самом деле социализм вообще возможен лишь как новая мировая система, приходящая на смену нынешней). Это лишь значит, что экономическая и социальная политика, которая сможет вывести страну из кризиса, должна подчиняться другим принципам, другим социальным интересам и другой логике, чем при капитализме. Сколько бы ни говорилось про «смешанную экономику», «регулирование», «приоритет национальных интересов», все это ничего не даст до тех пор, пока ядром этой смешанной экономики не станет общественный сектор, живущий по собственным, некапиталистическим правилам. Точно так же невозможна в России эффективная экономическая политика, не основывающаяся на экспроприации олигархии и возвращении народу отнятого у него достояния.