Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали

Наиболее серьезной попыткой новых левых создать политическую организацию был проект Партии труда. Идея партии «лейбористского типа» дискутировалась еще в 1989—1990 гг., причем зачастую ее сторонники вдохновлялись не британским опытом, а успехами Бразильской партии трудящихся. Легко, однако, догадаться, что для реализации подобной концепции недоставало малого — политически активных профсоюзов.

В 1991 г. Социалистическая партия, объединившись с частью КАСа и группой «Марксизм XXI», ранее действовавшей в составе КПСС, преобразовалась в Партию труда. Новая партия объединила несколько идеологических течений — от социал-демократов до революционных марксистов, но различия между идеологическими платформами внутри ПТ были не так важны, как разнообразие взглядов по вопросам текущей политики. В отличие от соцпартии 1990—1991 гг., ПТ была тесно связана с традиционными профсоюзами и стремилась стать политическим выразителем их интересов, однако внутри Федерации независимых профсоюзов России не было единства по вопросу о том, нужна ли вообще такая партия.

По мере того как социальные издержки реформ становились очевидными, ФНПР левела. Начав с «критической поддержки» правительства, федерация постепенно превратилась в его жесткого оппонента. Стремясь покончить с господством коммунистической идеологии в профдвижении, лидеры ФНПР постоянно подчеркивали, что профсоюзы должны дистанцироваться от политических партий, но обострившийся конфликт с властью показал, что остаться вне политики не удастся.

Быстрее всего это поняли в Московской федерации профсоюзов, возглавлявшейся Михаилом Шмаковым. Лидеры МФП принесли с собой новый стиль и новые идеи. Именно Шмаков первым в профсоюзном движении России пошел на диалог с молодыми радикалами из неформальных организаций. Левые активисты, еще недавно яростно нападавшие на «старую профсоюзную бюрократию», оказались в числе ее консультантов. Оптимисты надеялись, что новые люди и идеи преобразуют старую структуру, а пессимисты предрекали, что структура все это «переварит», развратит и интегрирует левых. Опыт последующих двух лет показал, что в известном смысле сбылись оба предсказания. Структуры менялись, но менялись и люди.

Одним из первых перешел на работу в профсоюзы Андрей Исаев — бывший лидер московских анархистов, идеолог КАС, организатор оппозиционных митингов 1987—1988 гг. Сменив красно-черное знамя на кресло главного редактора газеты «Солидарность», он за несколько месяцев превратил ее из скучного ведомственного листка в живое и оригинальное издание. Привлечение в «Солидарность» молодых и талантливых авторов — представителей «неортодоксальной левой» — сделало эту газету в первой половине 1992 г. заметным органом оппозиции. Тираж вырос с 5 тыс. в августе 1991-го до 25—30 тыс. в 1993 г., среди ее читателей оказались не только профсоюзные функционеры и активисты, но и молодая интеллигенция. Публиковаться в «Солидарности» стало для левых престижным, несмотря на то, что МФП финансово третировала газету, тираж газеты, случалось, из-за отсутствия средств падал с 20 до 5 тыс., и главному редактору приходилось для поддержания ее на плаву продавать часть редакционного оборудования или брать займы в банках на собственное имя. Сотрудники газеты работали «за идею», довольствуясь нищенской зарплатой. Однако среди авторов были журналисты, параллельно работавшие на «Независимую газету», «Правду» и т. д.

В то же время ФНПР, формально располагавшая двумя национальными газетами («Труд» и «Рабочая трибуна»), все в большей степени утрачивала контроль над ними. Газеты превращались из профсоюзных в «издания для домашнего чтения». А «Труд», поставивший в СССР рекорд тиража ежедневной газеты (в 1989— 1990 гг. тираж «Труда» доходил до 20 млн экземпляров), игнорировал профсоюзную тематику. «Рабочая трибуна», ставшая совместным изданием профсоюзов и директорского корпуса, несмотря на сугубо «пролетарское» название, превратилась в рупор директоров.

Обосновывая позицию профсоюзов, Исаев выдвинул тезис о необходимости «левого консерватизма». Анализируя последствия неолиберальных реформ в России и Англии, бывший идеолог анархизма пришел к выводу, что левые уже не могут быть революционной силой. «Крушение системы «государственного коммунизма» и коммунистического движения с одной стороны, и победоносное шествие неолиберализма, разрушающего социальные гарантии и принципы общественной солидарности во имя эффективности индустриального производства с другой, — привели к тому, что «левые» во всем мире (а не только в России и Англии) оказались в роли консерваторов, защищающих островки социализма, давно уже ставшие частью мировой цивилизации.

Роль консерваторов для «левых» вынужденная. Она связана с оборонительной позицией, которую «левые» занимают. Наступать им некуда, ибо собственные общественные идеалы оказались дискредитированы: государство в роли регулятора всех процессов жизни оказалось не слишком эффективным; а прожекты анархистов, «новых левых», зеленых, так и остались пока экзотикой.