Управляемая демократия

«Что будет, если сентябрьские тезисы Путина воплотятся в законы, в чем собственно мало кто сомневается? — спрашивала одна из сибирских газет. — Россия перестанет быть федеративным государством, превратившись в классическую империю с богатым центром, блестящим фасадом и нищими задворками, единственная задача которых будет поддерживать великолепие столицы. Если президент будет назначать губернаторов, то население регионов утратит даже номинальную возможность влиять на власть, уподобившись населению колоний»[360].

Зададимся вопросом, недоумевал политолог Владимир Филин, «как можно консолидировать людей, ограбленных в ходе реформ, с теми, кто их ограбил? И почему ограбленные должны относиться к тем, кто их ограбил, лучше, чем к Масхадову или Басаеву, которые, вообще-то при всех их отрицательных качествах, “Челси” на украденные у народа деньги не покупали?»[361]

Реакция общества на события в Беслане радикально отличалась от того, что можно было наблюдать в 1999 г. после московских и Волгодонских взрывов или даже в 2002 г. после «Норд-Оста». В то время как официальная оппозиция отмалчивалась или стыдливо солидаризировалась с властью, настроения молодых радикалов выразил Дмитрий Черный, один из идеологов Молодежного левого фронта, призвав не поддаваться «на провокацию “своих”, длящуюся с 1994 г.» Вместо того чтобы сплачиваться вокруг власти для борьбы с чеченцами, надо бороться «против всех этих заказчиков и дилеров кровавого спектакля, вместе взятых»[362].

Подобные настроения, однако, свойственны были не только левым активистам. Опросы общественного мнения показывали, что желание прекратить войну овладело большинством граждан страны. В военной среде нарастала усталость от многолетней и совершенно бесперспективной войны с чеченцами. Начальник штаба Воздушно-десантных войск генерал Николай Стаськов в октябре 2004 г. открыто заявил в интервью «Московскому комсомольцу», что у военного решения нет никакой перспективы: «Развязали войну — это была ошибка. Надо ее признать и в то же время иметь твердость и мужество, чтобы не выпустить ситуацию из рук. И через осознание того, что произошло, выйти на покаяние. Тогда, может, наши внуки будут жить в мире»[363].

ЗАО «КРЕМЛЬ»

На первый взгляд, политика российской власти производила в 2004—2005 гг. странное впечатление. С одной стороны, Кремль откровенно и агрессивно отбирал собственность у опальных олигархов, пытаясь увеличить участие государства в Газпроме и поддерживая развитие «Роснефти». С другой стороны, проводил неолиберальные меры в социальной области и готовил приватизацию той же «Роснефти».

Даже критики Путина вынуждены были признать, что граждане России одобрили бы национализацию. Опросы общественного мнения на протяжении 1990-х и первой половины 2000-х гг. неизменно показывали, что большая часть российского общества выступает за национализацию крупных корпораций, прежде всего добывающей промышленности. «Приватизация не нашла отклика в сердцах россиян, — жаловался журналист правого еженедельника “Аргументы и факты” в 1999 г. — По данным социологических опросов, 65% россиян считают, что результаты приватизации должны быть пересмотрены. Не хотят пересмотра всего лишь 11%»[364]. Чем больше проходит времени с начала “либеральных реформ”, тем больше неприятие их результатов. Очередное исследование в декабре 2004 года показало: лишь 12% опрошенных считали, что надо все оставить как есть, 11% полагали, что надо увеличить налоги, а 67% высказывались за какую-либо форму национализации[365]. Осенью 2004 г. социологи констатировали: «большинство населения страны либо поддерживает действия властей по отношению к компании ЮКОС, либо равнодушно относится к процессу»[366].

Однако вместо того чтобы честно принять закон о национализации (благо большинство в Думе имелось), Кремль устраивал какие-то странные аукционы, прибегал к посредничеству загадочной группы частных лиц. Правитель России неоднократно высказывался против национализации. В этом вопросе позиция президента была ясной и последовательной. Первый президентский срок Путина сопровождался возобновлением приватизации, приостановленной правительством Примакова. Крупнейшей сделкой такого рода была продажа государством своей доли акций в нефтяной компании ЛУКойл за 775 миллионов долларов[367]. Государственный пакет акций ушел к американскому инвестору.

Впрочем, тот же Путин регулярно повторял, что принадлежащие правительству компании имеют полное право приобрести активы разваливающегося ЮКОСа. На первый взгляд это может показаться противоречием. Но лишь на первый взгляд.