Управляемые

Мы говорим о работе, и Колтон интересуется, как себя чувствует Зандер. Я отвечаю, что он не произнёс больше ни слова, но, кажется, сейчас активнее реагирует на людей, и это хорошее продвижение вперёд. Я сообщаю Колтону, что за ним окончательно закрепился статус героя, и что мои воспитанники до сих пор не могут перестать вспоминать, как он привёз их в школу. Объясняю про следующие этапы получения разрешения для некоторых новых проектов, по которым «Всеобщая забота» получила зелёный свет.

Он рассказывает мне, что, наряду с обычными делами в «КД Энтерпрайзес», был занят общением со СМИ по поводу предстоящего сезона. На прошлой неделе снимался в рекламе Merit Rum — участвовал в фотосессии для их новой маркетинговой компании — а также принял участи в подготовке к IRL (прим.перев. IRL IndyCar — серия американского чемпионата по автогонкам, созданная в 1994 г.).

Мы тонем в расслабляющем ритме, делясь друг с другом, и то, что в других отношениях было бы для меня сюрреалистической постановкой, сейчас ощущается нормальным.

Когда мы заканчиваем ужинать, Колтон предлагает мне быструю экскурсию по остальной части дома — то, чего я втайне желала. Он ставит на стол наши бокалы и берёт меня за руку. Сначала показывает кухню, в современном стиле, с гранитными поверхностями теплого цвета и противопоставленным им первоклассным современным оборудованием из нержавеющей стали.

— Ты готовишь, Ас? — спрашиваю я, пробегая пальцами по гигантской столешнице, пока обхожу её, а мысли мои убегают в прошлое, вспоминая другую столешницу. И когда он молчит в ответ, я поднимаю глаза, встречаясь с ним взглядом, и вспыхиваю, понимая, что он вспоминает о том же самом.

Он только качает головой и ухмыляется мне:

— Я могу слепить себе пару бутербродов, если очень нужно.

— Здорово, — бормочу я, пока он увлекает меня в следующее помещение — гостиную с видом на кухню. Глубокие, шоколадного цвета кожаные диваны, созданные для того, чтобы погрузиться в них, как в забвение, полукругом выстроены напротив большого телеэкрана. Он приводит меня в кабинет с богатой мебелью из кожи и тёмного дерева, который буквально дышит мужественностью. Большую часть пространства занимает широкий стол, вдоль стен выстроены книжные стеллажи, а у дальней стены стоит одиноко прислонённая к стене акустическая гитара.

— Ты играешь? — спрашиваю я, кивая на гитару.

— Только для себя, — неожиданно мягким голосом произносит он, и я оборачиваюсь, чтобы взглянуть ему в лицо. Он пожимает плечами. — Это помогает мне размышлять о разных вещах. — пока он говорит это, я прохожу по кабинету, ведя рукой по книжным полкам и рассматривая стоящие тут и там семейные фотографии. — Я не играю для других.

Я киваю головой в ответ, понимая потребность занять себя чем-то, когда в голове крутятся беспокойные мысли. По-прежнему двигаясь вдоль книжных полок, я останавливаюсь, потому что моё внимание привлекает одна фотография. На ней совсем молодой Колтон, уставший, но ликующий, в гоночном комбинезоне, стоит перед своим болидом, руки подняты в победном жесте, на взволнованном лице широкая улыбка, и сверху льётся дождь из конфетти. Единственная помеха на этой картинке — женщина, которая обнимает его за талию. Она буквально поедает Колтона взглядом полным любви, обожания и почтения. Я узнала бы это лицо где угодно.

— Что за фотка? — спрашиваю я небрежно, разворачиваясь к нему, расслабленно опирающемуся о дверной косяк, пока я рассматриваю его вещи.

— Какая? — Он склоняет голову, двигаясь в мою сторону. Я отхожу назад, вопросительно указывая на фото.

На его губах появляется рефлекторная улыбка, а глаза вспыхивают.

— Это моя первая победа на трассе Indy Lights (прим.перев. автогоночный чемпионат, проводящийся с 1986 года, как гонка поддержки и младший дивизион одного из главных первенств «чампкаров»), — Колтон качает головой, вспоминая. — Боже, что это был за год!

— Расскажи мне об этом, — он удивлённо выгибает брови, будто сомневаясь, что мне действительно может быть интересен его рассказ. — Я хочу знать, — уверяю его я.

— Это был мой второй год в качестве гонщика, и я думал прекратить участвовать в гонках, если не смогу одержать тогда победу. Я много раз был близок к ней, но всегда что-то мешало, — он протягивает руку и берёт фотографию, чтобы взглянуть на неё. — Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что по неопытности делал много ошибок, отчего и возникали проблемы. Но тогда я был расстроен и испугался, что потеряю то единственное, что действительно любил — из-за слишком большого эго, нежелания слышать других. Некоторые вещи никогда не меняются, да? — Он смотрит на меня, а я улыбаюсь в ответ. — В общем, в той гонке, казалось, всё шло плохо. Отрегулировать автомобиль как надо не получалось, потому что погода была неустойчивой. Слишком много переменных, чтобы всё учесть. Однако мы справились, несмотря на отставание в пять кругов. Сдал лидерство, глупо рискуя, чего не должен был делать, но в итоге это «окупилось», и мы выиграли.

— Первая победа из многих? — Я забираю снимок из его рук и снова его изучаю.