«Управляемый хаос» и образование СССР

Это означало крушение планов автономистов, к тому же наступление большевиков могло привести к тому, что башкирские полки вынуждены были бы уйти с родных территорий. При посредничестве башкирских коммунистов, с которыми Валидов сохранял отношения, даже воюя с Красной армией, он начал переговоры с Москвой. Переговоры были трудными и затяжными, но в итоге был создан Башкирский ревком, провозглашена автономия Башкирии, а башкирские войска переходили на сторону красных.[36] Большевики применили свою тактику, напоминавшую политику империй: они перебросили башкирские полки на другой фронт, оторвав солдат от родной территории. Башкирские войска воевали на Украине, под Петроградом, сражались с поляками. Ориенталистский образ воинственных и беспощадных азиатских всадников использовался и в большевистской, и в антикоммунистической пропаганде.[37] Мемуары Валидова свидетельствуют о том, как большевистские руководители — Ленин, Сталин, Троцкий — ухаживали за идеологически чуждым им лидером, которого они хотели «большевизировать». Ему льстили, предлагая почетные должности, его одаривали (Валидову был, например, выделен автомобиль). Башкирские солдаты захватывали трофеи разного характера, производили реквизиции. Жена Валидова облачилась в конфискованные меха, а сам он с гордостью слал в Башкирию научное и медицинское оборудование.

Но в особое положение были поставлены не только башкирские солдаты, но и вся Башкирская автономия, руководство которой проводило свою экономическую политику: многие аспекты политики «военного коммунизма», включая продразверстку, в республике некоторое время попросту игнорировались, автономия стала каким-то оазисом «протоНЭПа». Неудивительно, что территория привлекала деловых людей из других регионов, а жители соседних татарских и даже русских деревень просились в Башкирию… Это раздражало коммунистов сопредельных территорий, но до поры до времени Москва терпела башкирскую вольницу.[38] Подобная политика кнута и пряника проводилась и по отношению к другим территориям и местным элитам.

Между тем сам Валидов вскоре перестал сотрудничать с большевиками, после того как они отвергли его амбициозные планы создания большой тюркской автономии и особой тюркской коммунистической партии. Чтобы реализовать свой пантюркистский проект, он тайно бежал в Туркестан, где стал одним из лидеров басмаческого движения. После поражения значительных сил басмачей Валидов в 1923 году удалился за границу.

Интересны страницы его воспоминаний, посвященные тайным совещаниям руководителей басмачей; они показывают, насколько пористыми, проницаемыми были границы между советским и противосоветским: на этих встречах можно было встретить руководителей местных советских структур, которые тайно сочувствовали басмачам, а иногда и переходили на их сторону. Некоторые же участники этих секретных совещаний становились в будущем известными советскими писателями и уважаемыми академиками…

V. Гражданская война или гражданские войны?

В советской историографии Гражданская война описывалась прежде всего как классовый конфликт. Имперское измерение гигантского и сложнейшего комплекса вооруженных конфликтов, разворачивающихся на огромных территориях Евразии, нередко недооценивалось историками. Сейчас же — вследствие так называемого «имперского поворота» — некоторые исследователи предлагают описывать Российскую революцию как революцию «имперскую» или даже как «Великую имперскую революцию».[39] Другие уделяют особое внимание процессам «деколонизации», запущенным Первой мировой войной.[40] Иные историки предпочитают говорить не об одной Гражданской войне, а о гражданских войнах. Упоминавшийся уже британский исследователь Джонатан Смил, например, пишет о «российских» гражданских войнах, включая в их перечень и вооруженные конфликты между различными государственными образованиями, возникшими на территории бывшей Российской империи. Нельзя отрицать, что важнейшим из этих конфликтов было противостояние красных и белых, но часть из этих конфликтов не имела непосредственного отношения собственно к нему.