«Управляемый хаос» и образование СССР

Первая мировая война потребовала сверхнапряжения от воюющих стран, везде наблюдались процессы мобилизации и ремобилизации. Везде была заметна милитаризация государственных структур и некоторых сфер экономики. Везде усилилось вмешательство государства в народное хозяйство, в отношения между рабочими и предпринимателями. Везде практиковалось регулирование, планирование и рационирование в производстве и потреблении, действие рыночных механизмов ограничивалось. Везде к решению государственных задач привлекались структуры гражданского общества, росло их взаимодействие с государственными органами власти. Везде государства брали на себя дополнительные социальные обязательства, прежде всего по отношению к беженцам, фронтовикам и их семьям.

Проводя политику «военного коммунизма», большевики заимствовали многое из опыта воюющих стран, особый интерес для них представляла система «военного социализма» в Германии. Эта система воспринималась радикальными социалистами не как комплекс чрезвычайных мер, вызванных войной, а как последнее слово экономической и общественной организации, создающей необходимые предпосылки для социализма. После окончания мировой войны в большинстве стран отказались от чрезвычайных мер военного времени, но на советской территории ситуация была иной, даже переход к НЭПу не ликвидировал некоторые институты «военного коммунизма», а с конца 1920-х наблюдается возрождение и тех практик военного времени, от которых коммунисты временно отошли.

При этом некоторые инновации Первой мировой войны — вмешательство правительственных структур в экономику, контроль над населением, создание новых аппаратов насилия и пропагандистского воздействия и др. — использовали во время Гражданской войны не только большевики, но и их противники.[7] Частью общественной мобилизации эпохи Первой мировой войны была патриотическая мобилизация: государства побуждали своих граждан добровольно вступать в ряды вооруженных сил и дисциплинированно следовать указам о мобилизации, покупать облигации военных зай­мов, поддерживать солдат действующей армии и членов их семей, помогать беженцам и раненым, выявлять вражеских агентов.[8] Особенно сложной ситуация была в противостоящих друг другу империях, которые стремились обеспечить лояльность своих подданных, принадлежащих к разным этническим и религиозным группам, которым обещались уступки. Одновременно, стремились расколоть лагерь врага, побуждая меньшинства выдвигать свои требования, а то и открыто выступать против имперских властей.

В некоторых регионах такая политика проводилась и до войны: Османская и Российская империи ослабляли друг друга, поддерживали в пограничных районах то армянских революционеров, то курдские племена, стремясь использовать их как инструмент давления на соседа.[9] Во время Русско-японской войны Токио поддерживал российских социалистов-революционеров, финских сепаратистов и польских революционеров.[10] Но начало Первой мировой войны придало такой политике совершенно иной масштаб.

Россия стремилась захватить польские провинции Австро-Венгрии и Германии, обещая полякам автономию, а также побуждала народы империи Габсбургов, прежде всего славян, к независимости. Из австрийских военнопленных — чехов, словаков, южных славян — формировались в российской армии добровольческие части.

Германия стремилась «революционизировать» Россию, поддерживая не только русских противников войны, но и национальные движения сепаратистского толка — прежде всего финские и украинские. Это не означало, впрочем, официальную поддержку всякого сепаратизма Берлином, так как немецкое правительство надеялось на заключение сепаратного мира с Россией и использовало сепаратистов как инструмент принуждения к нему. Сторонники признания независимости Украины в германском правительстве, например, добились своего лишь во время переговоров в Бресте в 1918 году.

С помощью же турецкого султана, который был одновременно и халифом, духовным главой всех суннитов, Берлин пытался поднять восстания в мусульманских провинциях Российской империи, Французской и Британской колониальных империй. Султан объявил священную войну, джихад, этим государствам, хотя данный призыв к исламской революции не нашел большого отклика. Не очень результативными были и попытки вести такую пропаганду среди военнопленных-мусульман.[11] Более успешной была Британия, которая с помощью своих агентов способствовала распространению антитурецкого восстания в арабских провинциях Османской империи, которую поднял правитель Мекки.