Упраздненный театр

...Утром прибыли в Свердловск, затем через несколько часов - в Нижний Тагил. Их встреча-ли. Американцев - представители металлургического завода. Долго прощались на перроне. Ашхен и Анна Норт расцеловались. Августовский день оказался холодным. Ледяной ветер метался по перрону. У бабуси покраснел кончик носа. Пришлось доставать из чемоданов теплое. За ними приехал Крутов - заместитель Шалико, бронзоволицый, жилистый. В длиннополом брезентовом плаще, в сапогах. "Вай, коранам ес! - прошептала бабуся. - Это август?.." Папа смеялся. У мамы было напряженное лицо. Два одноконных шарабана ждали их. Сзади приторочи-ли чемоданы и сумку и расселись. В одном - дамы, в другом - мужчины. "Ты, как мужчина, поедешь с нами", - сказал папа Ванванчу. У Ванванча дух захватило от предвкушения необыкно-венного путешествия. Предстояло ехать четырнадцать километров по таежной дороге. Мама с бабушкой покатили первыми. Кучер крикнул, поцокал, дернул вожжи, и тронулись. Скоро тайга обступила с двух сторон. Папа и Крутов разговаривали о чем-то своем. Ванванч сидел у папы на коленях и не вслушивался.

"Поздно она от тебя ушла, Степаныч?" - спросил шепотком заместитель. "Да не так чтобы очень, - сказал Шалико и посмотрел на Ванванча. Сын напряженно смотрел на дорогу. - Посидела, чайку попила и ушла... А что?" "А что, а что, - сказал Крутов, - сам будто не знаешь". - "Не знаю", сказал Шалико, еле сдерживаясь. "Твоя-то какая, - пробубнил Крутов, - прямо мадонна... Болтать ведь начнут..." - "Странный ты человек, - прошептал Шалико, - вот интересно, молодая работница зашла к своему парторгу, и что?.. Вот интересно... Ты, Федор, совсем уж..." - "Да чего я? Знаешь ведь, народ какой, ну? Больно мне надо..." - "Пап, - крикнул Ванванч, - какая тайга!.."

Солнце стояло высоко, светило ярко, но холодный ветер не прекращался. Наконец они увидели впереди раздвинувшуюся тайгу, и вместо нее возникли наполовину достроенные заводские корпуса и кирпичные трубы, и до горизонта - одноэтажные бараки на вырубленном пространстве. Вот они миновали полукруглое одноэтажное деревянное строение. "А это что?" - спросил Ванванч. "Это Дворец культуры, - благоговейно сказал Крутов, - артисты приезжают. Недавно Колодуб приезжала из Свердловска, пела тут. Все смотреть ходили..." "Колодуб, Колодуб..." - пропел про себя Ванванч.

Они свернули налево. Теперь барачное море красовалось слева, а справа, среди уцелевших деревьев - потянулись двухэтажные дома. "А вот брусковые дома, - сказал Крутов, - вот тут и жить будешь... А там вон дальше строятся дома-кафеи, те еще получше будут". - "А что такое кафеи?" - "А черт его знает, - засмеялся Крутов. - Хорошие, значит... и эти хорошие, а уж те совсем кафеи..." Ванванча немного задело известие, что ему предстоит жить не в самом лучшем из домов, но он сокрушался одно мгновение.

И вот - трехкомнатная квартира, где в самом дальнем конце - папин кабинет, а поближе - папина и мамина спальня, а у самой входной двери комната бабуси и Ванванча, а рядом - кухня с большой кирпичной печью, покрытой чугунной плитой, и, наконец, возле кухни - уборная. "А ванная?" спросил Ванванч. "Будем ходить в баню, - сказал папа, - здесь замечательная баня".

Пока раскладывались и устраивались с помощью Крутова, Ванванч гулял возле дома, оценивая новые места.

10

Однажды Ванванч заглянул в папину комнату. Папа сидел за письменным столом и белой тряпочкой протирал черный незнакомый предмет.

...Уже была ранняя осень. Но вдруг неожиданно спустилось на землю тепло. Листья летели, но солнце палило почти по-летнему. Что творилось!.. Бабуся ахала. Москва была далеко и казалась придуманной. Грусти по ней почему-то не было. Плавное счастливое движение жизни продолжалось.

Ванванч ходил в четвертый класс. Школа размещалась в двухэтажном здании из темных бревен. Их класс был на первом этаже. Посредине класса до самого потолка вздымалась кирпичная печь, парты размещались вокруг этой печи, а девятнадцатилетняя учительница, Нина Афанасьевна, то и дело поднималась из-за своего стола и обходила печь, чтобы никого не терять из виду. Когда она что-нибудь выводила на классной доске, многим приходилось выскакивать из-за печки, чтобы правильно списать. Ванванча это нисколько не обременяло. Московская школа была слишком аккуратная, чтобы походить на жизнь. А в этой сказке было столько притягательно-го, что хотелось в ней купаться. Свобода, упавшая с небес! Колеблющаяся в пламени бересты и пропахшая ее дымом... Кстати, о бересте...