Упражнения в стиле

Еще за три года до этого Кено становится членом Демократического Коммунистического кружка Бориса Суварина и начинает сотрудничать в его журнале «Социальная Критика». Среди сотрудников журнала фигурирует и Жорж Батай, вместе с которым Кено публикует «Критику основ гегельянской диалектики», статью, о которой он позднее напишет: «...мы намеревались прийти на помощь склеротичной материалистической диалектике и предполагали ее обогатить и обновить, оплодотворив лучшими семенами буржуазной мысли: психоанализом (Фрейд) и социологией (Дюркгейм и Мосс), — в то время мы, конечно же, еще не знали о Леви-Стросе»[78]. В 1932 году Кено вступает в антисталинскую группу «Кружок Новой России» и в антифашистский «Единый Фронт». Стихотворения «Мюнхен» и «Для Других», равно как и отдельные части поэмы «Дуб и собака», являются, бесспорно, признаками ангажированности; при желании можно усмотреть определенную политизированность в «Детях Ила» и «Суровой зиме», в меньшей степени — в «Воскресенье жизни». Эту политическую ангажированность следует воспринимать — как всегда и все у Кено — всерьез, но с некоторыми оговорками; здесь, как и в других случаях политической мобилизации, Кено проявляет к догме «серьезное, но сдержанное отношение». Мы находим объяснение этой парадоксальной формулировки в «Одилии», наиболее полемичном из всех романов Кено. «Часть моих идей не очень хорошо сочетается с материализмом, даже диалектическим»[79], — заявляет Ролан Трави. И дальше добавляет, что верит во внутреннюю объективность математики и ощущает себя ближе к Платону, чем к Марксу. Три года сотрудничества в кружке Суварина (1931–1933) оказались действенным средством вытеснения остаточных явлений сюрреалистической групповщины, но малоэффективным для литературного развития. Намного позднее Кено назовет свои статьи этого периода «юношескими, довольно легкими, чтобы не сказать непродуманными». В кружке Суварина Кено сталкивается с теми же трудностями, с которыми Кено сталкивался в «рядах эстетствующих хулиганов», а Ролан Трави — в «секте» Англареса. Всем троим вновь приходится выходить из круга и взрослеть. Путешествие в Грецию не только излечивает тандем Кено–Трави от «злого хаоса и бессмысленности» сюрреализма, но и в значительной степени выводит на другой уровень миросозерцания. Открытие классической традиции влечет за собой стремление к традиционному универсализму. Кено читает Спинозу и Лейбница. Творчество все больше понимается как стремление к всеобщей и единой форме, выход из малых локальных кругов (политических и литературных кружков) в великий круг Традиции вне времени и мира. Чтобы основать новую литературу, нужно вычленить себя из современного социально-политического контекста. Но, проходя через свой первый «духовный кризис», Кено по-прежнему пытается осознать реальность мира и развитие Истории, а также понять уготованную ему роль. В этих поисках, на фоне прогрессирующей астмы и продолжающегося психоанализа, возникает фигура Гегеля и тема гнозиса.

С 1933 по 1939 годы Кено посещает лекции Александра Кожева о философии Гегеля (в 1947 году он опубликует курс этих лекций в издательстве «Галлимар»), конференции Анри-Шарля Пюэка, посвященные гнозису, манихейству и святому Иринею Лионскому, собрания Социологического коллежа. Кено страдает от астмы, но, по собственному выражению, не случайно: «Астма — это яростное напоминание о существовании Зла». Впрочем, о Зле напоминает не только астма: война в Испании, фашистская угроза в Европе... Кено вновь обращается к теории «дезангажированности», которую излагает в статьях, написанных для журнала «Волонте» (1937–1940). В конце 30-х годов писатель устраивается работать в издательство «Галлимар» рецензентом английской литературы, а накануне Второй мировой войны становится его ответственным секретарем. Этот год отмечен очередным разрывом, но на этот раз с мистицизмом; Кено возобновляет курс лечения с помощью психоанализа, который длится два года. Так начинается новый виток социальной и политической ангажированности.

В 1939 году Кено публикует «Лютую зиму» (роман, рассказывающий об излечении главного героя от ненависти к миру и к Истории — всеобщей и своей личной), призывается на фронт и проводит несколько месяцев на «странной войне», в которой французская армия почти не ведет боевых действий. После капитуляции Франции и демобилизации Кено возвращается в Париж. Он отказывается сотрудничать в «Галлимаре», лояльном к оккупационным властям, зато принимает участие в изданиях, близких к Сопротивлению: «Мессаж», «Фонтэн», «Л’Этернель Ревю».