Упражнения в стиле

Запинающийся гул мотора заставил субчика обернуться. Мимо прокатило дряхлое такси, везущее Зази и Габриеля.

— На прогулку отправились, — заметил субчик.

Пьянье от комментариев воздержался. Ему хотелось, чтобы и субчик тоже отправился прогуляться.

— Мне остается лишь поблагодарить вас, — сказал субчик.

— Не за что, — ответил Пьянье.

— А к метро, значит, туда? (жест) — спросил субчик.

— Туда.

— Крайне полезные сведения, — заметил субчик. — Особенно во время забастовки.

— Но вы сможете свериться с планом, — сказал Пьянье.

И изо всех сил принялся колотить по подметке, а субчик ушкандыбал.

VIII

— Ах, Париж! — с энтузиазмом гурмана воскликнул Габриель. — Зази, гляди! — вдруг прервался он, указывая куда-то вдаль. — Видишь? Метро!

— Метро? — встрепенулась Зази.

И нахмурила брови.

— Разумеется, наземный участок, — благостным голосом пояснил Габриель.

И прежде чем она успела вознегодовать, он опять вскричал:

— А это видишь? Вон там! Гляди!! Пантеон!!!

— Это не Пантеон, — возразил Шарль, — а Дом Инвалидов.

— Опять начинаете, — сказала Зази.

— Да ты что? — заорал Габриель. — По-твоему, это не Пантеон?

— Нет, это Дом Инвалидов, — стоял на своем Шарль.

Габриель повернулся к нему и спросил, глядя прямо в глаза:

— Ты уверен? Абсолютно уверен?

Шарль не ответил.

— А в чем-нибудь ты бываешь абсолютно уверен? — не унимался Габриель.

— Вспомнил! — тоже заорал Шарль. — Эта штука никакой не Дом Инвалидов, а вовсе Сакре-Кер.

— Если это Сакре-Кер, то ты у нас тогда сакре-хер, — пошутил Габриель.

— От дурацких шутников вашего возраста, — объявила Зази, — мне блевать хочется.

Они молча обзирали обтресности, а потом Зази глянула, что там деется тремястами метрами ниже, если, конечно, по вертикали.

— А тут не так уж и высоко, — заметила она.

— Тем не менее, — сказал Шарль, — людей не больно-то разглядишь.

— Да, — принюхиваясь, согласился Габриель, — видно их плохо, но амбре все равно чувствуется.

— Ну, не так, как в метро, — возразил Шарль.

— Да ты ж в нем никогда не ездишь, — сказал Габриель. — Я, впрочем, тоже.

Не желая затрагивать эту тягостную тему, Зази обратилась к дяде:

— А чего ты даже не глянешь туда? Да наклонись ты, это ж здорово интересно.

Габриель попытался бросить взгляд в бездну.

— У, черт, — сказал он, отпрянув, — у меня даже голова закружилась.

Распространяя благоухание, он вытер платком лоб.

— Все, — объявил он, — я спускаюсь. Если вам еще не надоело, я подожду вас внизу.

И испарился, прежде чем Шарль и Зази попытались удержать его.

— Я уж добрых лет двадцать не поднимался сюда, — сказал Шарль. — Хотя людей возил.

Но Зази это было до лампочки.

— Вы не больно-то часто смеетесь, — заметила она. — Вам сколько лет?

— А сколько бы ты мне дала?

— Ну, вы не больно-то молодой. Тридцать.

— Набавь еще пятнадцать.

— Значит, выглядите вы моложе. А дяде Габриелю?

— Тридцать два.

— По виду дашь больше.

— Только не говори ему этого, он расплачется.

— Почему? Потому что он занимается гормосенсуализмом?

— Откуда ты это взяла?

— Так дяде Габриелю говорил субчик, ну, тот, что привел меня. И еще он сказал, что за гормосенсуализм можно и сесть. А что это такое?

— Вранье это все.

— Да я вам говорю, он так и сказал, — отвечала Зази, крайне возмущенная тем, что кто-то смеет подвергать сомнению ее слова.

— Да нет, я не тебя имел в виду. Я хотел сказать, вранье — это то, что тип говорил про Габриеля.

— Что он гормосенсуалист? А что это значит? Что он духами обливается?

— Точно. Ты все поняла.

— За это ж не сажают.

— Само собой, нет.

Оба на секунду задумались, глядя в молчании на Сакре-Кер.

— А вы? — поинтересовалась Зази. — Вы гормосенсуалист?

— А разве я похож на педа?

— Нет, вы ж шофер.

— Вот видишь.

— Ничего я не вижу.

— Ладно, я потом тебе нарисую.

— А вы хорошо рисуете?

Шарль повернулся в другую сторону и погрузился в созерцание шпилей церкви Св. Клотильды, бессмертного творения Шера и Машера, а потом сказал:

— Может, пошли вниз?

— Скажить, — не трогаясь с места, спросила Зази, — а почему вы не женаты?

— Жизнь так сложилась.

— Но почему ж вы не женитесь?

— Не нашел никого, кто бы мне нравился.

Зази даже присвистнула от удовольствия.

— Ну, вы ничего себе сноб, — объявила она.

— Да уж какой есть. А вот ты скажи мне: когда ты вырастешь, думаешь, найдется много мужчин, за которых тебе захочется выйти замуж?

— Минуточку, — сказал Зази, — мы о чем говорим — о мужчинах или о женщинах?

— В моем случае о женщинах, в твоем — о мужчинах.

— Тут даже и сравнивать нельзя, — сказала Зази.

— А знаешь, не так уж ты и неправа.

— Смешной вы, — сказала Зази. — Сами толком не понимаете, что думаете. Это, должно быть, утомительно. Потому вы так часто бываете серьезным, да?

Шарль соизволил улыбнуться.

— А я могла бы вам понравиться? — спросила Зази.

— Ты еще маленькая.

— Некоторые девочки выходят замуж в пятнадцать и даже в четырнадцать лет. Есть мужчины, которым это нравится.

— Ну, а я? Я понравился бы тебе?

— Ясное дело, нет, — простодушно ответила Зази.

Просмаковав сию основополагающую истину, Шарль вновь взял слово и высказался в следующем смысле:

— У тебя довольно странные мысли для твоего возраста.