Упражнения в стиле

Ждать пришлось чрезмерно долго, пока автобус наконец не появился из-за угла и не начал притормаживать у тротуара. Некоторые пассажиры вышли, другие зашли: я был среди них. Все сгрудились на площадке, кондуктор пылко протрубил в рожок, и транспортное средство тронулось в путь. Отделив в книжечке нужное количество билетов, которые человек с маленькой коробкой погасил на своем животе, я принялся изучать попутчиков. Только мужчины. Без женщин. Абсолютно беспристрастный осмотр. Я скоро обнаружил жемчужину в этой кучке навоза: парень лет двадцати, обладатель маленькой головы поверх длинной шеи, большой шляпы на маленькой голове и игривой ленточки вокруг большой шляпы.

Какое ничтожество, сказал я себе.

Он был не только ничтожным, этот тип, но еще и злым. Он принялся негодовать, обвиняя некого буржуа, что тот плющит ему ноги при каждом проходе пассажиров. Другой пассажир посмотрел на него строгим взглядом, отыскивая свирепую реплику из уже готового репертуара, который он, должно быть, таскал сквозь жизненные обстоятельства, но в тот день не смог отыскать на месте. Тогда молодой человек, испугавшись получить пару оплеух, воспользовался внезапно освободившимся сиденьем и поспешил на него усесться.

Я вышел до него и не мог продолжить наблюдение. Я должен был бы уже забыть его, когда, двумя часами позже, будучи снова в автобусе, я заметил его на тротуаре, на Римской площади, все в том же плачевном состоянии.

Он ходил взад-вперед, сопровождаемый приятелем, который, должно быть, учил его элегантности, с педантичностью денди советуя ему уменьшить вырез пальто, поместив там дополнительную пуговицу.

Какое ничтожество, сказал я себе.

Потом мы двое, автобус и я, продолжили свой путь.

53. Сонет

Тщедушный паренек надел смешной колпак
С плетеною тесьмой, посмешище народу,
Он долго ожидал автобуса прихода
И шею ввысь тянул, напыщенный чудак.

И вот пришел один, десятый или S,
С площадкой на заду, что по жаре бульваров
Перевозила всех без разделенья нравов —
Трудяг и богачей, пресыщенных повес.

А молодой жираф, о ком шло слово выше,
Пристал как банный лист к соседу своему,
Который, он считал, вставал ему на лыжи,

Но, испугавшись сам, он бросился к сиденью
Пустому и затих. Потом пришлось ему
По поводу пальто чужое слушать мненье.

54. Обонятельное

В этом полуденном S был помимо обычных запахов — аббатов, борщей, винегретов, газет, дискриминантов, елей, ёжиков, зайцев и койотов, лесных миражей, новомодных оперетт, роковых старух, тайных ужасов, факиров, хлыщей, цыпочек, чемоданов, шаблонов, щекотки, эсминцев, юннатов, ягодиц, — определенно ощущались ароматы длинной юношеской шеи, тонкие испарения плетеной ленты, острая выжимка обозленности, смрадная вонь трусости и запора, которые абсолютно точно идентифицировались, так что проходя два часа спустя мимо вокзала Сан-Лазар, я сумел, вновь встретив, распознать их в надушенном, модном и белыми нитками шитом аромате, который испускала неудачно размещенная пуговица.

55. Вкусовое

У этого автобуса был некоторый вкус. Забавно, но факт. У каждого автобуса свой вкус. Так принято говорить, но это действительно так. Достаточно проделать опыт. В этом вот — S — чтобы ничего не скрывать — был небольшой привкус жареного земляного ореха, не могу сказать почему. У площадки был свой особенный аромат, аромат земляного ореха не просто жаренного, но еще и растоптанного. В метре шестидесяти от поверхности истинный гурман, найдись здесь таковой, мог бы почувствовать на языке что-то слегка кисловатое, что было шеей человека под тридцать. А еще двадцатью сантиметрами выше тонкому нёбу была представлена редкая возможность продегустировать плетенную ленту, слегка сдобренную какао. Затем мы вкушали бубль-гам спора, каштаны раздражения, виноград гнева и грозди горечи.

Двумя часами позже мы получили и десерт: пуговица от пальто… в самом деле орешек…

56. Осязательное