Упрямец Керабан

— Терпение! — ответил судья, качая головой с хитрым видом. — Если коза не заблеяла, значит, виновный до нее еще не дотрагивался.

— Дьявол, теперь наш черед, — пробормотал ван Миттен, который испытывал неясное беспокойство, сам не зная почему.

— Наша очередь, — сказал Ахмет.

— Да… сперва я, — ответил Керабан.

И, проходя мимо своего друга и племянника, он повторил тихим голосом:

— Ни в коем случае не касайтесь!

Затем он протянул над козой руку и сделал вид, что медленно гладит ей спину, хотя не дотронулся ни до одной ее шерстинки.

Коза не заблеяла.

— Вот это успокаивает, — сказал Ахмет.

И, подобно дяде, он даже не дотронулся до спины козы.

Коза не заблеяла.

Теперь очередь была за голландцем. Ван Миттену предстояло пройти испытание последним из всех. Он подошел к животному, которое, казалось, исподтишка смотрело на него, и, чтобы не огорчать своего друга Керабана, удовольствовался тем, что только провел рукой над спиной козы.

Коза не заблеяла.

У всех присутствующих вырвались восклицания удивления и удовлетворения.

— Решительно, ваша коза — это только скотина! — закричал Янар громовым голосом.

— Она не признала виновного, — закричала в свою очередь благородная курдчанка, — и все же виновный — здесь, потому что никто не мог выйти из этого двора!

— Гм! — сказал Керабан. — Этот судья со своей такой хитрой козой достаточно забавен, правда, ван Миттен?

— В самом деле! — ответил ван Миттен, полностью успокоившийся по поводу исхода испытания.

— Бедная козочка, — сказала Неджеб хозяйке, — ей не причинят зла за то, что она ничего не сказала?

Все посмотрели на судью, чьи глаза, блестя от лукавства, сверкали в темноте как карбункулы [287].

— Теперь, господин судья, — сказал Керабан немного саркастическим [288]тоном, — теперь, когда ваше расследование закончено, ничто, я думаю, не препятствует тому, чтобы мы удалились в наши комнаты…

— Так не будет! — закричала раздраженная путешественница. — Нет! Так не будет! Преступление было совершено…

— Э, госпожа курдчанка, — ответил не без язвительности господин Керабан, — не намерены же вы мешать порядочным людям пойти спать, если им хочется?

— Ах, вы так заговорили, господин турок! — закричал господин Янар.

— Так, как следует, господин курд! — ответствовал господин Керабан.

Скарпант, считавший, что его уловка не удалась, поскольку виновные не были узнаны, с удовлетворением наблюдал за этой ссорой, могущей столкнуть господина Керабана и господина Янара друг с другом. Всякое недоразумение только способствовало бы его планам.

И действительно, спор обострялся, а Керабан скорее позволил бы себя арестовать и приговорить, чем не сказать последнего слова. Даже Ахмет собрался вмешаться, чтобы поддержать дядю, когда судья сказал:

— Успокойтесь вы все, и пусть принесут огня!

Метр Кидрос, к которому относился этот приказ, поспешил исполнить его. Через мгновение вошли четверо служителей караван-сарая с факелами, и двор сразу же осветился.

— Пусть каждый поднимет правую руку! — сказал судья.

Следуя этому предписанию, все подняли свои правые руки.

У всех ладони и пальцы были черными; у всех, кроме господина Керабана, Ахмета и ван Миттена.

Судья тут же указал на них троих.

— Злоумышленники… вот они, — сказал он.

— Гм! — промычал Керабан.

— Мы? — вскричал голландец, ничего не понимая в этом неожиданном заявлении.

— Да! Они! — продолжал судья. — Не важно, боялись они или нет быть разоблаченными козой. Достоверно то, что, зная о своей виновности, эти люди, вместо того чтобы погладить спину животного, покрытую слоем сажи, только провели над ней рукой и сами себя обвинили!

Гомон одобрения изобретательности судьи раздался со всех сторон, в то время как господин Керабан и его спутники, очень расстроенные, стояли с опущенными головами.

— Итак, — сказал господин Янар, — эти трое — те самые злодеи, которые прошлой ночью осмелились…

— Э! Прошлой ночью, — воскликнул Ахмет, — мы были в десяти лье от караван-сарая Рисара!

— А кто это подтвердит? — ответил судья. — Во всяком случае, некоторое время назад это вы пытались проникнуть в комнату благородной путешественницы.

— Хорошо, это правда, — вскричал Керабан, взбешенный тем, что так неловко позволил поймать себя в ловушку. — Да, это мы вошли в коридор! Но это только недоразумение… или, скорее, ошибка одного из служителей караван-сарая.

— В самом деле? — иронично спросил господин Янар.

— Безусловно! Нам указали комнату этой госпожи вместо нашей!

— Расскажите кому-нибудь еще! — воскликнул судья.

— Ну вот, попались, — сказал себе Бруно. — И дядюшка, и племянник, и мой хозяин вместе с ними!

Несмотря на свой обычный апломб [289], господин Керабан чувствовал себя совершенно смущенным. Он еще больше расстроился, когда услышал, как судья сказал, повернувшись к нему, ван Миттену и Ахмету:

— Пусть их отведут в тюрьму!

— Да! В тюрьму! — повторил господин Янар.

Вслед за ним это подхватили и остальные обитатели караван-сарая, закричавшие:

— В тюрьму! В тюрьму!