Упрямец Керабан

Прежде всего он рассказал ожидавшим его Саффару и Ярхуду обо всем происшедшем прошлой ночью. О том, как Керабан и Ахмет освободились от тюремного заключения, которое должно было разлучить их с беззащитной Амазией. По словам крайне раздосадованного Скарпанта, спаслись они благодаря глупой преданности ван Миттена. Затем на совещании трех, поистине темных, личностей были приняты планы, прямо угрожающие путешественникам на пути в двести двадцать пять лье между Скутари и Трапезундом. В тот же день принялись за дело: Саффар и Ярхуд, не принимая во внимание никакие праздники, покинули Трапезунд и направились на запад по анатолийской дороге, ведущей к устью Босфора. Скарпант остался в городе и мог действовать с полной свободой, поскольку ни господин Керабан, ни Ахмет, ни обе девушки его не знали. Именно ему предстояло сыграть важнейшую роль в драме, в которой сила должна была прийти теперь на смену хитрости.

Интендант мог смело разгуливать по площади Гяур-Мейдан среди толпы, не опасаясь быть узнанным. Как вы помните, в караван-сарае Рисара обратился с несколькими словами к господину Керабану и его племяннику в темноте — следовательно, вывести его на свет им было не так-то просто! Он же, напротив, мог легко следить за их шагами и действиями.

Такова была ситуация, когда через некоторое время после прибытия в Трапезунд Скарпант увидел Ахмета, направляющегося в порт. Путь его лежал по достаточно запущенным улицам. Сандалы [299], каботажные суда и разнообразные барки после того, как их разгрузили, образовали пестрый хаос на берегу. Торговые же корабли из-за недостаточной глубины акватории порта держались в открытом море.

Некий носильщик показал Ахмету, где находится телеграф, а затем Скарпант мог увидеть, как жених Амазии отправляет довольно длинную телеграмму банкиру Селиму в Одессу.

— Ба! — сказал интендант себе. — Вот депеша, которая никогда не прибудет к своему адресату. Ярхуд тогда не промахнулся, и, надо думать, мертвый Селим больше не доставит нам хлопот.

Затем Ахмет вернулся в гостиницу на Гяур-Мейдан. Здесь он был встречен с нетерпением ожидавшими его Амазией и Неджеб и мог уверить девушку, что через несколько часов на вилле Селима станет известно о ее судьбе.

— Письмо шло бы слишком долго, — добавил Ахмет. — И все же я беспокоюсь…

Здесь он запнулся.

— Вы беспокоитесь, мой милый Ахмет? Что вы хотите сказать? — спросила немного удивленная девушка.

— Ничего, дорогая Амазия, — ответил жених, — ничего! Я хотел напомнить вашему отцу, чтобы он постарался быть в Скутари к нашему приезду или даже раньше и сделать все нужное для праздника.

На самом деле Ахмет все еще опасался новых попыток похищения со стороны сообщников Ярхуда, которые могли узнать о том, что произошло после крушения «Гидары». Он сообщал Селиму, что опасность еще не миновала. Однако не желая волновать Амазию на последнем этапе пути, племянник Керабана воздержался от того, чтобы поведать ей о своих опасениях, основывавшихся к тому же только на предчувствиях.

Невеста поблагодарила жениха за ту заботу, которую он проявил, чтобы успокоить ее отца телеграммой, хотя и рисковал навлечь на себя проклятия дяди за использование телеграфа.

А что делал в это время ван Миттен?

Вопреки себе, он понемногу становился счастливым женихом благородной Сарабул и несчастным зятем господина Янара!

Как мог он сопротивляться? С одной стороны, Керабан твердил ему, что жертвование нужно довести до конца, иначе судья мог отправить их всех троих в тюрьму, и тогда — прощайте все замыслы! Что до самого злосчастного брака, объяснял он, то, имея силу в Турции, где допускается полигамия, этот брак окажется недействительным в Голландии, где у ван Миттена уже была одна жена. Следовательно, голландец мог по своему выбору быть одноженцем в своей стране или двоеженцем в государстве падишаха. Но ван Миттен уже сделал выбор: он предпочитал нигде не быть «женцем». О, как он мечтал о свободе! Но мечты мечтами — а реально существовали брат и сестра, неспособные выпустить из рук свою добычу. Было вполне разумно ублажать их сейчас, а потом, по другую сторону Босфора, тайком покинуть, отняв у них таким образом возможность настаивать на своих мнимых правах шурина и супруги.

Поэтому ван Миттен счел за лучшее покориться судьбе. Будь что будет!

К счастью, господин Керабан добился того, что, прежде чем направиться в Мосул для завершения брака, господин Янар и его сестра будут сопровождать наших героев в Скутари и присутствовать на свадьбе Амазии и Ахмета. А также того, что курдская невеста уедет на родину со своим голландским женихом лишь через два-три дня после этого.

Бруно продолжал считать: хозяин получил то, что заслужил своей невероятной слабостью. И все же слуга жалел его, видя поверженным этой ужасной женщиной. Однако следует также сказать, что он не удержался от бешеного смеха, как, впрочем, и Керабан, Ахмет и обе девушки, когда они узрели ван Миттена в момент завершения помолвки вырядившимся в экстравагантный [300]курдский костюм.