Упрямица

Инносенсия не до конца понимала, что происходит. До отъезда Лусеро на войну все складывалось замечательно. Любвеобильная красотка разглядывала сейчас любовника из-под полуопущенных густых ресниц, орошенных слезами, пока он, отвернувшись, натягивал на себя нижнее белье и одежду. Ей хотелось потрогать шрамы на его спине, но она знала, что, пока он столь сердит, такой поступок ни к чему хорошему не приведет.

С тяжелым сердцем и угрюмым выражением лица она молча удалилась, поклявшись себе, что заполучит Лусеро вновь в свои объятия и отомстит высокомерной сеньоре, отнявшей у нее любовника.

Николас вышел в патио, но задержался в тени фиговых деревьев, чтобы поразмыслить. Лусе никогда бы не погнался за разгневанной супругой и не унизился бы до объяснений. Как только Ник начал «по-благородному» ухаживать за Мерседес, он сразу же дал ей повод для подозрений. А это слишком опасно.

Но черт побери! Он же сейчас ни в чем не провинился. Ему хотелось ей сказать об этом, и она должна его выслушать. Но было бы не в характере Лусеро немедленно начать оправдываться, взваливать всю вину на Сенси, на умело раскинутую ею ловушку. В какое дерьмо он попал по вине этой потаскушки! Вот дьявол! Все его старания возбудить в сердце Мерседес любовь пошли прахом.

Одно лишь средство – выпивка – даст ему необходимый покой и время, чтобы он и супруга оба поостыли.

Насколько он знает Мерседес – а он, кажется, уже неплохо изучил ее натуру, – она сейчас, наверное, сходит с ума, переплавляя в себе обиду в ярость. Впрочем, это неплохо, ночь обещает быть бурной. Его зубы, обнажившись в улыбке, сверкнули в темноте.

На кухне Николас обнаружил Ангелину, выскребающую горшки и сковороды.

– Я учуял истинно райский аромат. После целого дня в седле я, кажется, готов съесть волка.

– Волка я не подам к столу, хозяин, а лишь жареного ягненка. Нам удалось припрятать от солдат нескольких овец и их весеннее потомство. Я сберегла это лакомство для вас и приготовила ваше любимое мачо.

Ее широкоскулое, плоское, как блюдо, лицо светилось горделивой улыбкой, когда она поставила перед ним тарелку с жирными бараньими кишками, свитыми плотно и свернутыми в шар, а затем запеченными до образования хрустящей корочки. К мачо полагались также кукурузные лепешки с пылу с жару, соус чили и помидоры.

Николас судорожно сглотнул, вспомнив, как впервые наблюдал за мексиканскими солдатами, вкушавшими мачо. Он тогда едва отважился его попробовать и был далеко не в восторге, так же как до этого в Северной Африке не в восторге был и от козлиных глаз, сваренных в молоке. Однако проявить равнодушие к своему любимому блюду означало обидеть повариху и ввергнуть ее в недоумение. Лусе обожал мачо. Следовательно, Николас обязан есть мачо с удовольствием.

«Хорошо, что я действительно голоден», – подумал он с раздражением, усаживаясь за стол и жалея, что поддался первому импульсу отправиться прямиком в кабинет и там как следует напиться. Положение его было не из приятных.

Мужественно Ник кинулся на штурм мачо, стараясь не думать о том, что он ест, и захватив полную ложку тушеных овощей с целью отбить вкус бараньего сала во рту.

– Ты по-прежнему лучшая повариха во всей Соноре.

– А вы очень голодны, хозяин, как я вижу! – откликнулась Ангелина, просияв от похвалы. – Много ли вы собрали скота? – поинтересовалась она.

– Больше, чем рассчитывали, но нанятые мною вакеро молоды и неопытны. Мы загнали с дюжину длиннорогих волов в каньон у Яки, но лучший наш жеребец обвел нас вокруг пальца и ушел вместе с табуном. А там было семь жеребых кобыл и два жеребенка, красивых и резвых. Достаточно, чтобы начать восстанавливать поголовье. Но мы его поймаем, не сомневайся!

– Я очень рада, хозяин. Война разорила поместье. Хозяйка так много трудилась, сохраняя Гран-Сангре для вас. Хорошо, что ее старания не пропадут даром.

Ник поднял глаза на старуху. Явно в ее словах таится какой-то скрытый смысл.

– Я многое понял на войне, Ангелина. И стал другим. Она научила меня ценить то, чем я раньше пренебрегал.

– Как, например, вашей супругой, хозяин? – осмелилась спросить старая кухарка.

– Да, своей супругой тоже, – повторил он. Его ответ был похож на эхо. – Когда-нибудь она снова станет госпожой процветающего поместья.

Ангелина смерила его пристальным взглядом:

– Да, я верю, что война многое способна изменить.

Наверху Мерседес расхаживала взад-вперед по комнате, сжав в руке пистолет, взятый из шкафа в кабинете Ансельмо.

Ее взгляд постоянно возвращался к двери, ведущей в спальню Лусеро. Она заперла ее на засов, так же как и другую дверь из холла. Он не посмеет заявиться к ней в эту ночь. Но если вдруг он… Как она поступит? Вся прислуга услышит перебранку супругов. Не было ни единой живой души в Гран-Сангре, кто бы не знал об отношениях между Лусеро и Инносенсией.

– Я пристрелю его, если он ступит ко мне в комнату, – произнесла она вслух, но в ее возгласе не чувствовалось уверенности.