Ур, сын Шама

— Поплыли. — Уже отвернувшись от Ура, Рустам скосил на него яростный глаз, сказал внятно: — Спасибо скажи своему Данету. Если б не он расквасил бы я тебе морду.

— Рустам! — завопил Валерий.

Но Рустам уже плыл прочь, шлепая по воде ластами и мерно загребая длинными руками. Ничего не оставалось Валерию, как последовать за ним. Он не видел, как насупила Аня светлые бровки, как разинул рот и ошарашенно хлопал глазами Ур.

Доплыв до мостков, длинной колбасой протянувшихся с пляжа, Рустам и Валерий присели на обросшую скользкой зеленью ступеньку лестницы. Долго сидели они так, по грудь в мягко колышущейся воде, и молчали. На потемневшем небе проступила луна — ломоть дыни с неясными пятнами семечек. Заметно похолодало.

— Свалим эту диссертацию — попрошусь в отпуск, — сказал Рустам. Жене приспичило в Закарпатье съездить. Ты был там?

Валерий мотнул головой.

— Брось, дорогой, — сказал Рустам, сочувственно глядя на поникший профиль Валерия. — Одна только Анька на свете? Если хочешь знать, вертихвостка она

— Перестань! — поморщился Валерий.

— Разве можно так — встречается с тобой и в то же время крутит с Петей Ломейко…

— Петя кандидат, да еще с «Запорожцем», — горько сказал Валерий, — а я…

— Вот-вот, в самую точку попал. Петя кандидат с автомобилем, а теперь и ему вышла отставка, потому что появился иностранец с вычислительной машиной вместо головы. Ей разве человек нужен? Положение ей нужно, а не человек. Скажи?

— Ну, какое там положение у Ура, — пробормотал Валерий.

— Не скажи, дорогой. Закончит он практику, вернется к себе в Румынию или откуда он там и займет видное положение. Анька давно учуяла, что этот румын-вундеркинд далеко пойдет.

— Никакой он не румын.

— А кто?

— Инопланетник…

Рустам изумленно воззрился на друга. В лунном и звездном свете лицо Валерия казалось неестественно бледным и как бы размытым. Вдруг Валерий вскинул голову и взглянул на Рустама. Их взгляды встретились.

— Я пошутил, — сказал Валерий, мысленно обругав себя. — Это была шутка, понятно?

Было поздно, когда Валерий возвратился домой. Редкие пятна света лежали на темном асфальте двора. Давно угомонились мальчишки, всласть погонявшие мяч. Даже у Барсуковых было тихо, не гремела магнитофонная музыка.

На площадке второго этажа, облокотившись на перила, неподвижно стоял Ур. Валерий невольно замедлил шаг, поднимаясь по лестнице: не хотелось ни о чем разговаривать.

— Я тебя жду, — сказал Ур, отлепившись от перил. — Где ты был так поздно?

— Ты же знаешь, на пляже.

Ур вслед за Валерием вошел в душную переднюю. На нем были его любимые плавки с подтяжками и кеды. Пока Валерий пил свою обязательную, оставленную тетей Соней в холодильнике простоквашу, пока умывался и чистил зубы, Ур сидел в комнате на диване, поджав ноги, и читал.

— Можешь читать, — сказал Валерий, кидаясь на тахту и натягивая на себя простыню, — свет мне не мешает.

— Не буду читать. — Ур потянулся, погасил свет.

Некоторое время он ворочался на диване. Вечно он путался в простынях. Потом снова раздался его голос:

— Валерий, пока ты не заснул, я хочу тебе кое-что сказать.

Впервые он назвал Валерия по имени.

— Может, завтра поговорим?

— Нет. Сейчас. Завтра я уйду.

— Как это уйдешь? — испугался Валерий. — Куда?

— Уйду. Я тут вам только мешаю…

— Никуда не уйдешь. Я тебя не отпущу!

— Если ты не будешь перебивать, я тебе расскажу, почему я так решил.

— Давай. — Валерий умолк, охваченный смутным предчувствием необычайного.

— Валерий, ты считаешь меня пришельцем вроде тех, о которых я прочитал в твоих книжках. Я не могу тебе сказать, откуда я приехал, но я землянин. Такой же, как мои родители. Как ты, как тетя Соня. Как Аня.

— Не надо перечислять. Ты землянин. Дальше?

— Я землянин, — повторил Ур. — Но условия, в которых я вырастил… Нет, не так сказал…

— В которых ты вырос.

— Да. Условия, в которых я вырос, были немножко необычные. Долгое время мне пришлось жить вдали от других людей. У меня не было даже книг, из которых я мог бы узнать, как живут теперь люди. Поэтому я не знал многого. Когда я сюда приехал, все мне очень нравилось, я радовался тому, что снова живу среди людей, таких же, как я, как мои родители…

— Ясно, ясно. Давай дальше.

— Мне казалось, что я быстро… как это говорится… быстро адаптируюсь. Мне хотелось, как все люди, ходить на работу. Ездить в троллейбусе. Играть в настольный теннис. Посещать цирк. В цирке очень интересно, это замечательное зрелище…

— Ну что ж, — сказал Валерий, опасаясь, как бы Ур не отвлекся в сторону, — ты все это делаешь неплохо. Могу добавить, что в институте тебя ценят как хорошего математика.

— Математику я немножко знаю, — согласился Ур. — Но все оказалось гораздо сложнее. Сам того не желая, я причиняю людям неприятности и даже страдания.

Он снова завозился, не то подтыкая простыню, не то вытаскивая ее из-под себя.

— Что ты имеешь в виду? — тихо спросил Валерий.

— Я плохо воспитан. Пью слишком много воды, слишком громко разговариваю, часто говорю не то, что нужно… Многим это неприятно. Нонне, например. Ей вообще не нравятся мои манеры…