Ур, сын Шама

Знаю, ты удивляешься, что я и весточки тебе не шлю. Не знаешь только, сколько раз начинал я письмо. Даже конверт давно надписан. Строгий такой конверт, с портретом Чебышева…

Нонна, пойми, пойми, пойми! И не презирай меня за бегство. Я не мог иначе…

Когда Ур выходил из воды, он увидел своего пляжного знакомого, Гуго Себастиана. Симпатичный швейцарец с улыбкой поднялся навстречу Уру, поздоровался.

— Я вторично был вчера в цирке, — сказал он. — Вы были великолепны, господин Уриэль, когда посрамили неверящего. Я увезу незабываемое впечатление о встрече с вами.

Ур растянулся на горячей гальке. Себастиан сел рядом и продолжал:

— Мне понятен теперь, господин Уриэль, ваш интерес к моим морским путешествиям. Я случайно узнал, что вы занимались научной работой в области физики моря. Полагаю, что цирк для вас — нечто вроде хобби? Приятное занятие на время отпуска?

— Откуда вы узнали?

— Гид нашей группы, очень милая, кстати, девушка, сказала нам об этом вчера, после представления. А откуда узнала она, право, не знаю… Мне кажется, вам жестко лежать — не хотите ли воспользоваться моей подстилкой?.. Нет? Как угодно… — Себастиан лег на живот, прикрыв голову абхазской войлочной шляпой. — А вы не бывали, господин Уриэль, в Санта-Монике? — спросил он немного погодя. — О, вот где следует побывать человеку, интересующемуся морем. Там работают замечательные океанологи. От причалов Океанариума уходят в кругосветные плавания превосходно оснащенные суда. Уникальная библиотека, музей, международные связи…

— Знаю я о Санта-Монике, — сказал Ур. — И читал труды Русто.

— О да, Русто! Он, можно сказать, создал Океанариум. Превосходный ученый! Мне рассказали, что Ватикан дал им крупную сумму на исследование… чего бы вы думали? Морского пути пророка Ионы на корабле и далее — во чреве китовом.

— Что за пророк Иона?

— Как, вы не знаете библейского сказания об Ионе?

— Не знаю. Я не читал Библию.

— Вы читали труды господина Русто, но не читали Библии! С каждым разом вы поражаете меня все больше, господин Уриэль…

— А вы, господин Себастиан, не проповедник ли, случайно? Вы говорите с таким пафосом…

— Я не проповедник. Увы, я немало грешил в жизни и не достоин высокой проповеднической миссии. Но я разделяю взгляды и учение неоадвентистов.

— А кто это такие?

Себастиан ответил не сразу. Видимо, колебался — стоит ли продолжать разговор с этим атеистом…

— Ну хорошо, — сказал он негромко. — Если вас интересует… Итак, мы, неоадвентисты, верим во второе пришествие Христа. При этом наши взгляды далеки от средневековых. Мы не представляем себе бога в виде бородатого джентльмена, сидящего босиком на облаке. О нет! Высшую силу, управляющую мирозданием, мы видим в различных проявлениях, в свободной воле электрона. Это и есть бог, высшее существо, которое мы почитаем. С другой стороны, дьявол проявляет себя в форме свободной воли элементарной частицы с обратным потенциалом и массой покоя в шестьсот шестьдесят шесть раз меньшей… Но я вижу, что вы улыбаетесь…

— Простите, — сказал Ур. — Я подумал, слушая вас: если бог проявляет себя в свободной воле электрона, то в каком же виде должен явиться божий сын Христос? Уж не в виде ли нейтрино?

Себастиан снял огромные свои очки и пристально посмотрел на Ура. У него были черные треугольнички бровей и желтые глаза, исполненные кроткой печали.

— Понимаю, что вы шутите, господин Уриэль, — сказал он. — Высшая сила, управляющая мирозданием, не нуждается в какой-то постоянной оболочке. Но, разумеется, спаситель явится в образе человека. В образе Человека, господин Уриэль, — медленно повторил он, выделив слово «человек» ударением.

— Вы вполне серьезно верите во второе пришествие?

— Почему вас это удивляет?

— Мне трудно объяснить… Вы человек очень современный, господин Себастиан. Сведущи, по-видимому, в науке, путешествуете по всему миру… И как-то не вяжется это с… ну, вот с древними мифами, что ли…

— Именно потому, что я много путешествую, я много вижу и много размышляю. Мир опасно болен, Уриэль. Каждый готов утопить ближнего в ложке воды, лишь бы сделать еще шажок наверх, лишь бы урвать побольше денег, побольше благ, обильно предлагаемых ныне, побольше удовольствий. Согласитесь, сэр, что долго так продолжаться не может. Мы либо сами истребим себя, род человеческий, в войнах, либо превратимся в бездумных скотов. Такой исход не может не противоречить основной программе мироздания — я имею в виду разум как венец творения. Не логично ли сделать из всего этого вывод о необходимости спасения? Как бы ни выглядел спаситель, он непременно явится.

— В том, что вы говорите, есть резон, — сказал Ур, помолчав. — Разум несомненно возник для целей высоких. Но почему надо ждать какого-то спасителя? А если Христос не явится? В мире, по-моему, достаточно людей, понимающих опасность…