Ураган

– Ты можешь его наполнить заново, не вылив эту воду или не испив?

– Нет.

Я повернулась к Дэну и медленно поставила стакан на стол.

– Так же и моё сердце, Дэн. Оно полное… не тобой.

Парень усмехнулся:

– Я думал, что через столько времени в нем появилось место для меня. Все эти месяцы все вокруг считали, что мы с тобой любовники. Ты не опровергала это заблуждение, и я надеялся, что рано или поздно так и случится.

Господи, как же тяжело говорить «нет» тому, кого уважаешь и любишь, как друга, зная, что после этого «нет» не останется и дружбы тоже.

– Я не давала тебе этой надежды, Дэн. Никогда.

– Но и не отнимала. Неужели ты все еще любишь его? После всего, что он тебе сделал? Любишь?

Я посмотрела на Дэна, на отчаяние в его глазах и судорожно втянула воздух.

– Разве можно приказать себе: люби этого, а того не люби? Можно сказать себе: не думай, не вспоминай? Ты можешь, Дэн?

Он шагнул ко мне и взял меня за руки:

– Я люблю тебя, мы могли бы попробовать. Ты свободная женщина. Что мешает попробовать, Дарина? Просто дай мне шанс…

– Не свободная… – тихо ответила я и осторожно высвободила руки.

– Ты разведена, разве это не говорит о том, что ты свободна?

– Не разведена. Я по-прежнему Дарина Воронова. Развод был фикцией.

Дэн усмехнулся, отвернулся от меня и посмотрел вдаль.

– Ты к нему едешь, да? Все было напрасно – наш побег, мое освобождение?

– Нет, не к нему, Дэн. И все было не напрасно. Ты помог мне, и я благодарна тебе за это. Благодарна. Но ведь благодарность – не любовь, а любви я никогда тебе не обещала.

– Значит, это конец? Мне не на что надеяться?

– Не на что, прости. Мне пора, Дэн. Мы поговорим, когда я вернусь.

– Я уже выехала.

– Вы задерживаетесь, а время пошло. Расскажите мне, что сейчас собираетесь сделать?

– Еду в отель… – я усмехнулась. Радич проверяет.

– Дальше вы смените внешность. Только потом появляйтесь в отеле. Расплатитесь кредиткой Валерии. Вы позаботитесь о том, чтобы вас никто не узнал! А также…когда будете убирать отпечатки…чтоб никто не услышал. На заживление ран меньше недели. Мази и крема у вас собой, обезболивающие тоже, лимонная кислота для нейтрализации есть.

– Позабочусь.

– Вы знаете, какая это боль? Вы уверены, что вытерпите? Потому что если нет, то откажитесь от этой затеи сразу. Вашими криками вы привлечете внимание. Вас запомнят.

– Я вытерплю! – вырулила на дорогу.

– Когда раны затянутся, дайте мне знать. Я перекрою поставку живого товара. И сразу выходите с ним на связь. Он будет ждать звонок от поставщика лично.

– Ожоги заживут быстро?

– Это лишь верхний слой кожи. Заживут, но чувствительность может пропасть. В сейфе в номере есть пакет обезболивающего, наркотического. Если не уверены, что справитесь с болью, примите его. Это притупит мучения.

При упоминании о наркоте я болезненно поморщилась.

– К черту. Я обойдусь без него.

– Как знаете. Просто запомните, что кричать и стонать нельзя. В этом дешевом гадюшнике картонные стены.

– Я запомнила.

– Давайте. Удачи. Вас прикроют только по дороге туда, обратно вы добираетесь сами. Вертолет будет ждать два часа – если не объявились, значит, все плохо, и я действую по плану номер два.

– Хорошо.

– Если вы опаздываете на вертолет, помните, где скрываться и как дать мне знать?

– Помню. Черт! Ты ужасно надоедливый, ты знаешь? Я тебе тысячу раз рассказала все наизусть.

– Я обещал заботиться о вас и нарушать это слово не собираюсь.

– Кому обещал?

– Удачи, Дарина.

Он отключился, а я ударила ладонями по рулю. Упрямый негодяй. Когда я вернусь – я вытрясу из тебя правду.

***

Я меняла внешность в грязном туалете на заправке, пока прыщавый парень заправлял мою машину и радовался чаевым, которые я ему дала за ключ от уборной для персонала. Я даже не посмотрела в зеркало после того, как обесцветила волосы и обрезала их ножницами. Мне было наплевать, как я выгляжу. Высушив под сушилкой для рук короткие, жесткие после осветлителя волосы, заправила их за уши, вышла из туалета, села в машину и, вдавив педаль газа, поехала в отель. Стефан был прав. Хуже гадюшника, чем это место, не придумаешь. Что, в принципе, тоже совершенно меня не волновало. Я взяла ключи от номера у портье и поднялась в скрипучем лифте на третий этаж. Бросила сумку в кресло, достала ноутбук, ввела сторонний ай пи и вошла в электронную почту, открытую на имя Валерии Северской. В течение нескольких лет почта была рабочей. Кто-то регулярно пользовался ею, социальными сетями и так далее, создавая видимость реально существующей личности. Если меня будут искать, никто не сможет засомневаться в подлинности всех моих аккаунтов. Я заперла дверь и достала пузырек с кислотой. Мне предстояло налить ее в емкость и опустить туда подушечки пальцев. Просто-напросто сжечь кожу, чтобы избежать идентификации по отпечаткам пальцев. Ищейка продумал даже это – в биографии Валерии Северской значилось, что у нее есть многочисленные ожоги на руках.