Ураган

— Все это общие слова, — перебил девушку Данияров. — В свое время, отправляясь в Мирзачуль осваивать новые земли, мы тоже понимали свою задачу вообще, так сказать, в мировом масштабе, и даже не доискивались, что стоит за этими словами — «освоение новых земель», не понимали, как это будет претворяться в жизнь. Подумайте только: мы приехали туда, движимые романтическим порывом, тягой к подвигу, приехали осваивать новые земли, без конца повторяли громкие слова, проливая пот от зари до зари, но постепенно работа стала нам надоедать. Какие бы слова мы ни говорили — сделаем то, сделаем это, — как ни старались показать себя героями, но начали остывать, пыл прошел, все нам наскучило, и многие стали подумывать об отъезде. Слишком узкими были наши представления о том, что такое освоение новых земель, для чего оно необходимо и что принесет людям. Мы терпели и летний зной, и осенние ветры, и зимние холода, которые пробирали нас до самих костей... Но терпение стало иссякать, и бараки начали пустеть. То один, то другой, подхватив свои пожитки, словно журавль по осени, пускался в путь... Во всем бараке оставалось нас только несколько человек — раз, два и обчелся. Я не знал, что делать: оставаться или тоже бежать. Ходжаназар-ака был тогда у нас бульдозеристом, а я у него учеником. Он, конечно, чувствовал, какое настроение владеет мной и моими товарищами, и однажды здорово отругал нас. А потом усадил в кружок и рассказал о Мирзачуле, да так, что все только рты разинули. Собственно, ничего нового он не открыл. Мы и в газетах читали о будущем степи, и много всяких других слов слышали... Но рассказ дядюшки Ходжаназара был удивителен. Каждое его слово казалось нам откровением. Он рассказывал и о своем детстве, детстве бедного, вечно голодного мальчугана, и о своем отце, батраке, который гнул спину на бая и едва содержал семью. Говорил он и о наших днях, и о нашем будущем. Верите, в ту ночь я не мог сомкнуть глаз. Каждое слово Ходжаназара проходило у меня перед глазами, словно кадры удивительного кинофильма. Он зажег в моем сердце мечту, сделал меня счастливым от мысли, что и мой вклад будет в этом всенародном деле. Благодаря ему я стал с уважением относиться не только к своему труду, но и к труду окружающих меня людей... Да, это было чудесное превращение... А недавно я случайно встретился с одним из тех, кто бежал тогда из степи. «Ох, и дурак же я был! Если бы знал, что Мирзачуль станет таким, разве бы я уехал?!» — посетовал он. — Подумать только! «Если бы я знал, что Мирзачуль станет таким...» Значит, ему никто никогда не рассказывал о будущем Мирзачуля. Только твердили: «Освоение новых земель, освоение новых земель...» Закончив разговор с беглецом, я возгордился, наверное, с гору себе показался, и мысленно поблагодарил дядюшку Ходжаназара. Ведь после его беседы я как бы заново родился!.. Вот видите, как необходимо умное, вовремя сказанное слово. Порой мы представляем, будто агитация — это напыщенные, истрепанные, общие слова. Но давайте подумаем о настоящей агитации — умной, живой, то есть действенной агитации, и вы поймете, какое большое воспитательное значение она имеет. Нелегко, очень нелегко изменить характер человека, пожалуй, даже нет ничего труднее, но это зачастую необходимо. Как это сделать?

Он пожал плечами и после паузы продолжал:

— Скажите, может ли человек забыть лучший миг своей жизни? К примеру, допустим, юноша отважился сказать самые сокровенные слова девушке, о свидании с которой давно мечтал. Она пришла нарядная, как невеста, благоухающая, как розовый куст. И в ответ на его признание смущенно склонила голову и едва слышно прошептала: «Я тоже...» Она не сказала слова «люблю», а только — «я тоже». Разве могут они когда-нибудь забыть этот миг, тот день, когда объяснились друг другу в любви? Вот и я вспоминаю беседу с Ходжаназаром в Мирзачуле с такой же радостью, с таким же чувством, как признание в любви. Вспоминаю потому, что у меня появилась цель в жизни и неистребимое желание достичь этой цели. Человек, который не находит своего места в жизни, становится безразличным ко всему, отступает перед трудностями...

— Вы хотите сказать, что у меня нет цели в жизни? — вспыхнула Махидиль.

— Речь идет не о вас, а об этих... — Данияров потряс в воздухе бумажкой. — Сегодня вы написали рапорт на двоих, завтра придется писать на остальных. Надо ли начинать с рапортов?.. А вы подумали о тех, на кого написали рапорт?

— Не понимаю... Ведь они...