Ураган

— Значит, ваш «Юнивак» просто жулик. И полтора миллиарда, которые на него ухлопали, просто рента его продавцам? Так, что ли, Мак? Напрасно вы и сегодня не подсказали этому жулику, чтобы он поразил меня решениями: «Поражение, поражение». Тогда вам удалось бы толкнуть меня на выступление за дополнительные ассигнования. — И, кисло улыбаясь, Парк вдруг добавил: — Скажите по секрету, Мак, вы являетесь тайным акционером этих господ? — он ткнул большим пальцем через плечо в сторону аппаратов. — Жуликов, продающих нам этого электронного Наполеона, а?

Сделав вид, что он не обратил внимания на вопрос Парка, Макдейр рассмеялся:

— Это здорово сказано, старик: «электронный Наполеон»! Так оно и есть с этой штукой почти невозможно проиграть сражение — шансы противника опередить нас сводятся к минимуму. Разве только, если что-нибудь испортится в кишках этого Наполеона. А как вы нашли мое хозяйство в целом? — и он широким жестом обвел амфитеатр.

Самодовольство Макдейра выводило Парка из себя. Не скрывая огорчения, он пожевал губами. Рядом с бодрым, розовым Макдейром, довольным собою и всем вокруг, Парк выглядел теперь старым ворчуном, которому ничем нельзя угодить. Макдейр слушал его с улыбкой и с каким-то особенным удовольствием непозволительно громко попыхивал сигарой. Грустно покачивая головой, Парк говорил.

— …в прошлом году, когда я приехал в Москву с нашей парламентской делегацией, русские откровенно показали мне все, что у них есть. Они свезли меня на свой «Пункт зеро» — это центральный вычислительный центр учреждения, которое они называют «Госплан»… — Парк сделал многозначительную паузу и, сжав плечо Макдейра, внушительно продолжал: — Мне не хочется огорчать вас, Мак, но, ей-ей, по сравнению с тем, что я там увидел, все это… — подражая Макдейру, Парк широко обвел вокруг себя рукой, — все это каменный век! У них не было такой штуки, которая на все вопросы твердила бы: «Победа да победа!» По-видимому, у них даже электронные машины проникнуты реализмом. У меня на глазах было проиграно несколько интересных операций. Это тоже было похоже на битву двадцать второго века, но совсем не так, как сегодня здесь. Своему «красному Юниваку» они ставили удивительные задачи, казавшиеся на первый взгляд даже неразрешимыми: речь шла о новых электростанциях, о заводах, о потребности страны в сапогах и в холодильниках, о приросте населения, если потребление лимонов и сахара будет поднято на сто процентов, и черт знает о чем еще. Но, черт меня возьми, там я понимал все происходящее и, должен признаться, отдавал должное решениям и выводам русских; тех, кого интересовали выводы машины. Но от этого мне вовсе не делалось веселей. — И, вдруг оживившись, Парк быстро добавил: — Кстати, Мак, у них в игру вводятся компоненты, которых я не видел здесь, — политическая обстановка, экономический потенциал, культурный уровень населения…

— Чистый блеф! — огрызнулся Макдейр. — Кто может оценить такие факторы, как политическая обстановка?..

— Я сказал русским приблизительно то же самое: «Кто может?.. И вообще при чем тут политическая обстановка, когда вы хотите знать, сколько детских туфель будет вам нужно в 1970 году?..» — Парк хитро прищурился. — Знаете, что они мне ответили?

— Мм… — неопределенно промычал Макдейр.

— Они ответили: «Ленин говорил, что политика — это судьба миллионов». И как же иначе, Мак?! Разве прошлая война не показала? Возьмем для примера хотя бы Итальянскую кампанию, где мы с вами так часто встречались. Я уж не говорю о последнем акте всего спектакля — о Берлине… Разве не политическая…

— Будет, Майкл, — перебил его Макдейр, — вы стали невыносимым пессимистом, а я притащил вас сюда, чтобы…

— …чтобы обеспечить себе победу в бюджетной комиссии парламента? — И теперь Парк покровительственно ударил по плечу Макдейра. — А ведь я думал, что хоть вы-то серьезно думаете о других победах — не только в парламентских комиссиях. — Он на минуту умолк и, исподлобья глядя на генерала, отчетливо закончил: — Мак! Чем легче будут наши победы над налогоплательщиками, тем труднее будет победа над действительным противником.

— Парадокс? — криво усмехнулся Макдейр. — Я его не понял.

— Только не поручайте понять это «Юниваку»!

Хлопнув дверью, Парк стал быстро спускаться в амфитеатр штаба. «Черт бы их всех побрал, — думал он. — Мак был единственным, с кем я мог говорить откровенно. И вот… Все они превратились в каких-то «юниваков»… Да, одни «юниваки»: «Победа, победа…» Ах, черт побери!»

Столкнувшись внизу с каким-то полковником, который, узнав Парка, отдал честь и сказал что-то любезное о прежней совместной службе, Парк остановился: нельзя было не ответить этому офицеру — он ни сном ни духом не был виноват в оперетке, разыгрываемой генералами. Парк ткнул пальцем в первый попавшийся аппарат и спросил:

— А это что такое?

— О генерал! — с неподдельным восторгом воскликнул офицер. — Это дьявольски умная машина. При ее помощи мы можем руководить полетом любого самолета, где бы он ни находился!

— И главным образом, конечно, над Россией? — иронически спросил Парк.