Ураган

* * * На земле каждый по-своему переживал происходящее. Для Ивашина Андрей был не просто любимым учеником и офицером. Нечто большее, чем свои знания, свой опыт и свою любовь, вложил генерал в этого человека. Чувство, что в Андрее должны жить, остаться после него, Ивашина, его собственные взгляды на жизнь, на работу, на службу, не покидало Ивашина. Пожалуй, никогда отчетливо не определяя этого слова - ни вслух, ни мысленно, но всякий раз, видя Андрея или думая о нем, генерал переживал нечто похожее на раздвоение самого себя: словно на свете жил, двигался, думал второй он, второй Ивашин. И сейчас вот Ивашин был уже не здесь, не на земле. Он был на высоте десятков километров, держал в руках управление "МАКом". Доклад офицера: - Товарищ генерал, "Вега"... задание выполнила. Короткая, совсем короткая пауза. Ивашин спросил: - Просит посадку? - Никак нет... Ивашин молча посмотрел в матовую пустоту экрана и, не оборачиваясь, вышел. Когда ему доложили, что третий "пе-икс", появившийся следом за двумя первыми, сбитыми Андреем, уничтожен залпом ракетчиков, Ивашин несколько мгновений молча глядел на докладывающего офицера, потом коротко кивнул и только сказал: - Ага. Словно и это само собою разумелось, как то, что произошло с теми двумя.

Глава 20

1

Обязательства, принятые сельскохозяйственной артелью "Маяк революции", еще не были выполнены, а времени на уборку оставалось в обрез. Колхоз был самым старым в крае и очень гордился своей "родословной". Ко времени, когда в высоком и ярком осеннем небе раздался мощный взрыв, трактористы и комбайнеры были в поле - шел первый завтрак. Под взрывною волной закланялись неоглядные просторы посевов пшеницы и зашуршала своим жестким оперением кукуруза. Мужчины переглянулись с удивлением, женщины с беспокойством. Но прошла минута, другая, третья. Прошло десять минут. Больше ничего не было ни слышно, ни видно. Покончив с завтраком, колхозники снова принялись за работу. Вероятно, они и забыли бы об утреннем взрыве, если бы по приезде в село Большие Синицы не обнаружили перед клубом необычного оживления: толпа людей; скопление машин, среди которых выделялся крест "санитарки". Толком никто ничего не знал. Рассказывали, будто где-то по соседству с неба свалился человек, и его привезли в клуб. Одни толковали, что человек умер, другие утверждали жив. Прогудели над толпой и сели неподалеку два вертолета. Несколько генералов прошли в клуб. Люди ждали. Они хотели знать, кто: иностранец и тогда уж, конечно, шпион или советский человек - этот единственный уцелевший после взрыва. Наконец на высокое крыльцо клуба вышел секретарь Светловидовского райкома. - Товарищи! - Секретарь опустил голову и посмотрел себе под ноги, как делают подчас, когда приходится сообщать то, о чем не хочется говорить. Над толпой пробежал шорох общего вздоха. Скороговоркой повторив "товарищи...", секретарь сказал: - Я должен передать вам невеселую весть... Но тут же мощный голос перебил его. Кто-то включил радио: "...тогда мы говорили давайте сделаем все, чтобы сохранить мир. Теперь мы говорим сделаем все, чтобы его спасти. Мир на краю пропасти, авантюристы толкают его в пропасть войны. И все же мы, советские люди, со своей стороны скомандовали "отбой". Даже в этот решающий миг мы еще говорим "отбой" силам, способным в несколько минут уничтожить половину всего, что живет, дышит. Мы говорим людям всего света "Мы за мир, мы против войны...". Решайте, люди мир или война? Удержите занесенную руку агрессора. Решайте! На это история дала вам минуты..."

2

Адъютант положил перед Алексеем Александровичем сводку. Командование округа сообщало, что никаких документов, свидетельствующих о личности летчика, опустившегося в капсуле близ села Большие Синицы, не обнаружено, так как все легко возгорающееся превратилось в пепел. Врачам удалось ненадолго привести летчика в сознание. При этом застенографированы его слова: "Ничего не понимаю... Я включил КЧК, и "Кобра" взорвалась... Ничего не понимаю..." И летчик снова потерял сознание. Уже в бреду он произнес: "Верю... был хорошим моряком". Медики считают его положение безнадежным. Если в этом не могли разобраться на месте, то Черных-то хорошо знал, это Андрей. Отброшенный генералом листок сводки скользнул по лакированной доске стола. Адъютант подхватил его, в нерешительности потоптался и на цыпочках вышел из кабинета.

3