Ураган

* * * Лесс услышал шаги, но не повернул головы. Он берег силы для разговора. У них с Парком есть о чем поговорить. Как-никак последний разговор!.. По тому, как посапывал приближавшийся к нему тяжелым шагом человек, по ударившему в нос смешанному запаху сигарет и туалетной воды Лесс, не открывая глаз, узнал Парка. - Генерал... - язык Лесса ворочался с трудом. - Да, да, мой мальчик, называйте меня, как бывало. - Парк решил делать вид, будто ничего, кроме болезни Лесса, не помешает им толковать попросту. Он считал, что именно с ним, со "своим Парком", Лесс должен быть откровенен. Впрочем, помимо государственной цели этой встречи, Парк ведь христианин, облегчить страдание парня по заповеди господней... - Ну-ка, мальчик, выкладывайте: за каким чертом вы это натворили? Сказать правду, я не верю тому, что ваш проступок - преступление. Может быть, ошибка, а? Небось не ведали что творили? Вас обманули, завлекли в ловушку, а? Не могу понять, дружище, чего вам не хватало? - Чистой совести, генерал. - Чистая совесть - это важно, - Парк удовлетворенно покивал. - Надо, чтобы высший судия не нашел на ней изъяна. Но вы, мальчик, поддались пропаганде. Я вас понимаю... Вы не представляете, сколько твердости нужно нашему брату, государственному деятелю, чтобы иной раз не поддаться гипнозу слов и личного обаяния собеседника. И, клянусь небом, мой мальчик: не раз и не два мне чертовски хотелось самому перестать сомневаться в том, что мой оппонент прав... Да, да, именно так, мой мальчик! Парк достал сигарету и собрался ее закурить, а Лесс, воспользовавшись паузой, сказал: - В том, что он прав, я не сомневаюсь. Именно потому я и сделал то, что сделал, - ответил Лесс. - Надо предостеречь людей от повторения провокации. Подлость этих типов слишком дорого обходится человечеству. Парк нахмурился. - Мы сами могли бы опубликовать, что нужно. А вы наболтали черт знает что. - Вы боитесь того, что я открыл людям? - Человечество нуждается в сильной руке. А сила - это мы. Мы призваны господом богом к управлению человечеством, не всегда понимающим, куда оно идет. Ему нужна добрая нянька. - Человечество обойдется без такой няньки. - Из того, что вас надули, вы делаете опасные выводы. - Опаснее то, что вам не удалось надуть человечество, а вы не делаете из этого выводов, генерал. - Вы даете возможность обратить все это против нас! А ведь мы ни в чем не виноваты! - Если так, суд это зачтет, - насмешливо сказал Лесс. - Суд? - Вот именно, генерал, суд. У Парка перехватило голос от гнева: этот распластанный остаток человека смеет говорить о праве судить его, Парка! Парк закрыл глаза и провел рукой по лицу, словно отгоняя какие-то воспоминания. - Да, - устало проговорил он, - бывают минуты, когда хочется быть откровенным... Меня одолевает страх, когда я думаю об этих треклятых бомбах... - Парк потряс головой, - а я должен опять отстаивать их в Женеве. - Опять ложь о чистой бомбе? - О нет! Это провалилось раз и навсегда. - И, криво усмехнувшись, Парк язвительно добавил: - Не без вашей помощи. - Поедете на том же коньке: "открытое небо", контроль, инспекция? Парк утвердительно кивнул. - Но ведь это просто ловушка, которую вы выдумали для русских! - гневно прошептал Лесс. - К сожалению, они не хотят в нее попадаться. Парк колебался: сказать ли Лессу, что он знает о существовании его дневника? Ведь там записано не только то, что Лесс узнал от Райана, но и то, что он сам думал по этому поводу. - И вина в том падает на вас... - сказал Парк. - На мой дух или на мой труп?.. - Уж там как хотите. Вы будете виноваты в провале нашей миссии, если русским удастся добыть ваш дневник. А я вовсе не уверен в том, что это им не удастся. - Он пристально посмотрел в глаза Лессу. - Вот если бы вы сказали мне, куда его девали... - Раз уж дело пошло об откровенности - может быть, скажете: вы знали о цели бомбардировщика, посланного Хойхлером? - Далеко не всё, - уклончиво ответил Парк. - И согласились, что он полетит на такую операцию накануне вашего выезда в Лугано для переговоров о разоружении. - Видите ли, старина, - наставительно сказал Парк, - знал я или не знал от этого полет вовсе не зависел. - Полет или его результат? - настойчиво спросил Лесс. - В его полете не было ничего экстраординарного: самое обыкновенное патрулирование по давно разработанному плану... - Парк, не договорив, уставился в окно. Так и не дождавшись конца фразы, Лесс спросил: - И вы называете это разумной подготовкой к совещанию об умиротворении? - Ну, старина, не вам судить о таких вещах. - Страшной будет участь народов, если они позволят загипнотизировать себя новой ложью. Но для этого вам нужна и моя ложь, а ее не будет... Парк быстро спросил: - Вы коммунист? - Нет. - Тогда кто же вы? - Один тип назвал меня... коммуноидом. - Коммуноид? - Парк пожал плечами. - Я тоже услышал это впервые. - Что же это значит? - Кажется, я понял. - Коммуноид! - удивленно повторил Парк. - Сейчас, пока я ждал вас, мне читали газету. Сообщают, что в госпитале в припадке безумия умер полковник Деннис Барнс. Деннис Барнс, понимаете, сэр? - Что-то знакомое... - Один из парней, летавших на Хиросиму. - Ага, вспоминаю! Его хотели предать военному суду, но потом сказали, что он попросту помешался. - Барнс был достоин лучшего конца: его мельница тоже завертелась не туда, куда вам угодно. - Что за чепуха, какая мельница? - О них писал еще Сервантес. - И вы, как этот Барнс?.. - О нет, я в своем уме. Впрочем, могу вас уверить, и Барнс тоже был в порядке. Все дело только в его мельнице. Парк усмехнулся: - Она пошла вспять? - Как раз наоборот - вперед. - Любую мельницу можно ведь и остановить, а? - сказал Парк. - Для этого нужно остановить ветер. А это, пожалуй, не под силу даже вам: ведь ветер может стать бурей. - Коммуноид!.. - задумчиво повторил Парк. - Разве вы не хотите, чтобы людям стало лучше? - снова спросил Лесс. - Во имя господа, что за вопрос! - И верите, что простым людям всего света будет лучше? - Как же не верить? - Вот и сами они, простые люди, верят в это. А пока они верят в жизнь, войне не бывать. Война бывает, когда люди перестают верить в то, что может быть лучше, чем есть. - Коммунисты говорят не так! - оживленно возразил Парк, как будто поймал противника на ошибке. - И все-таки вы красный. - Пожалуйста, если вам непременно так хочется. - Лесс едва заметно покачал головой. - Мне все равно. Но не думайте, будто то, что вы сделаете со мной, поможет вам. - И снова печально шевельнул головой. - Вам не поможет ничто, если вы не поумнеете. - Какого черта, мальчик! - рассердился Парк. - Извините за дерзость, но мне жаль вас. И я прощаю вам то, что вы со мною сделаете. Но не думайте, что вам простят люди. Не знай Лесс своего бывшего патрона за хорошего актера, он, пожалуй, и поверил бы в искренность смеха, которым разразился Парк. - И вы мне все прощаете? - сквозь смех спросил он. - Уже не имеет значения, с вашего ведома или нет Хойхлер состряпал свою гнусность над Европой. Важнее будущее... Оно в руках таких, как вы. - И тут в глазах Лесса появился блеск, почти радость. - А что, если... я вам помогу? - Вы? - Парк рассмеялся, и на этот раз его смех не был деланным. - Мне? - Вам смешно: мертвец - и вдруг такое! Но честное слово: я дам вам ключ, золотой ключ от ворот мира. - Ключ от золотых ворот бессмертия! - Парк опять рассмеялся. - Что ж, может быть, войдем туда вместе с вами?.. И все-таки лучше откажитесь от всего, что наболтали. Для вас это наиболее простой путь... - К смерти?.. - Может быть, к бессмертию. - Не стоит, - спокойно проговорил Лесс. - Суд все равно будет. Как бы вы ни хитрили. Тут или в Женеве - все равно. Подумайте, что вам сказать на этом последнем суде. Но помните, говорить придется правду... И да простит вам бог!.. Я очень устал... - Ну что же, с богом, господин коммуноид. До встречи. - Разве что на том свете, генерал. И позвольте на прощанье повторить: поезжайте в Женеву с чистыми руками, просите прощения у людей - вы заставили их пережить слишком тревожные часы, страх за судьбу потомков на тысячу лет вперед. Просите прощения и поклянитесь, что это не повторится. По крайней мере поскольку зависит от вас. - Лесс сделал передышку. Парк молчал. И Лесс закончил: - Иначе - суд, генерал. Опять страшный и позорный суд!