Ураган

2

Фрэнк Нортон стал еще больше похож на мертвеца: темно-серое лицо в синих пятнах, провалившийся рот; воспаленные глаза с багровыми, как у трахомного, веками; густая рыже-седая щетина на щеках. Вызов Лоуренса Ванденгейма поднял Нортона среди ночи. А нынче Нортон завалился в постель, как был - в платье, в ботинках, - и даже не успел сдернуть крахмальный воротничок. Нортон не привык много пить, а происшествие с Галичем, завершившее собою целую цепь служебных неудач, заставило его хватить лишнего, да вдобавок еще он принял снотворное. Полет в ревущем реактивном лимузине Лоуренса окончательно его доконал. Даже костюм Нортона имел теперь такой вид, словно его только-только вытащили из гроба: пепел и перхоть на лацканах пиджака походили на могильную землю, которую впопыхах не успели с него стряхнуть. Лоуренс был тоже не в своей тарелке: может быть, не стоило идти на свидание с Пирелли? Но что было делать? Приглашение Антонио застало его внезапно - в "Регина Виктории" шло экстренное собрание Бюро, и не оставалось ничего иного, как согласиться. Расстояние в тысячу километров не было препятствием: "Комета" преодолела его в каких-нибудь тридцать минут. Но что скрывать, обстановка, в которой Лоуренс так неожиданно очутился, его несколько подавила. Он привык к роскоши отцовских особняков и вилл. Он видывал дворцы монархов, перекупленные "королями" нефти, стали и железных дорог, привезенные из Европы. Но ему никогда не доводилось видеть блажи, какая, по-видимому, овладела главарем Синдиката преступников. Длинная лестница вела в круглый вестибюль с белыми мраморными колоннами. Между колоннами тени охранников - такие же молчаливые и с виду равнодушные ко всему на свете, как в резиденции президента. Из вестибюля коридором, выложенным черными и белыми мраморными плитами, - ни дать ни взять министерство иностранных дел! - прибывших повели в кабинет Антонио. Лоуренса бесило, что Антонио (этот негодяй, гангстер, политический шулер - Лоуренс подыскивал все оскорбительное, что мог вспомнить) не вышел навстречу ему - Джону Ванденгейму, ему - королю атома, нефти и банков! Только когда отворилась огромная дверь кабинета, Лоуренс и Нортон переступили его порог, Пирелли счел нужным крутануть свое массивное, как турникет, кресло и встать. Лоуренс швырнул непогашенную сигарету на ковер и без приглашения выбрал себе место у круглого стола. Это было кресло председателя. Лоуренс старался взять себя в руки - перестать злиться из-за глупой мании величия Пирелли. И все же единственным из троих, кто чувствовал себя как рыба в воде, был сам Антонио Пирелли. Не тратя времени на лишние разговоры, он передал Лоуренсу данные, добытые синдикатом: Парк сочинил декларацию в поддержку советских предложений о разоружении. Разведка Антонио не знает точно, кого именно, но кого-то Парк предлагает объявить "вне закона". Лоуренс спросил Нортона: - Что вы знаете об этой декларации? Нортон не знал о ней ничего. Он только устало поднял плечи и мотнул головой, не в силах оторвать язык от пересохшего нёба. - Ну вот! - с торжеством воскликнул развалившийся в кресле Антонио Пирелли. - Моя разведка работает чище. Говорю вам: Парк готовит мину, которая пустит на ветер весь ракетный бизнес. "Боже мой, как трудно иметь дело с выскочками, - с презрением подумал Лоуренс. - Для этого животного все дело в сегодняшнем бизнесе. Ракеты или публичные дома - ему все равно. Лишь бы деньги. Лишь бы бум. А что будет завтра - это не его дело. Такая сволочь выживет в любой воде". - Парк взорвет все дело, - повторил Пирелли. - Не посмеет! - сквозь зубы процедил Лоуренс. - Ого! Еще как посмеет! - В душе он - наш. - А на черта нам его душа? Парк... - Парк, Парк! - сердито прервал его на полуслове Лоуренс и покосился на Нортона: да, пожалуй, этот уже мертвец. - А текст декларации? - спросил он у Антонио. - Хватит того, что я вам гарантирую ее смысл: если Парк поедет в Женеву, он положит нас на обе лопатки, - ответил Антонио. - Нельзя его туда пускать! - Как? - Господи! Можно подумать, что это первый случай в вашей жизни, когда нужно помешать такому делу. - Речь идет не о какой-то пешке: Парк - это Парк. - Ладно, дело не в словах, - поморщился Лоуренс. - А что вы скажете, Фрэнк? Но Нортон и на этот раз только устало двинул плечом. Лоуренс молча, по-хозяйски прошелся по комнате и остановился перед затянутым плотной шторой высоким окном. Так он стоял спиною к тем двоим и долго сосредоточенно перебирал шнуры. Заплел их в косичку, снова расплел, завязал узлом и, не оборачиваясь, пробормотал, ни к кому не обращаясь: - Я вот перебираю в памяти такого рода случаи из нашей истории. Бывало, куда более важные господа, чем Парк, сворачивали не туда, куда следует. - Господи, я едва держусь на ногах, - простонал Нортон. - Вам лучше лечь, Фрэнк, - сказал Лоуренс. - Завтра вам скажем, к чему пришли.