Ураган

* * * Стоя за спиной Семенова, Ивашин следит, как на экране сближаются светлые точки вражеского бомбардировщика и истребителя Рашидова. Они сближаются быстрее, чем совершает свои пульсирующие движения стрелка секундомера над экраном. И Семенов и Ивашин - оба мысленно представляют себе, как в прицеле Рашидова возникает изображение преследуемого бомбардировщика, как оно налезает на перекрестие, как автомат включает огонь, как автопилот, подчиняясь счетно-решающему устройству, выводит истребитель из боя. Но что-то не так: может быть, истребитель и открыл огонь, может быть, в лоб ему открыл огонь и противник, может быть, кто-нибудь из них, а возможно и оба они, прошит пушечными очередями. Только этим и можно объяснить, что ни тот, ни другой не изменяют движения, что сближение их продолжается. Ивашин представляет себе, что должно произойти через секунду, через полсекунды, через десятую долю секунды. Ивашину кажется, что в руке его зажата ручка рашидовского истребителя. Он мысленно делает ею такое движение, что капли пота выступают на лбу; он жмет ее вперед и вправо, подошвы его сапог шуршат по бетону пола, отжимая педаль. Ивашин видит, как две светящиеся точки на экране локатора - истребитель и бомбардировщик - сливаются в одну. Он видит их последнее смертельное объятие и не может понять: Рашидов?.. Неужели он так до конца и не научился верить приборам?.. Кто виноват: он сам, Рашидов, или его начальник капитан Коротков?.. Или за неумение офицера обращаться с техникой, за неуважение к ней, за то, что Рашидов пошел в бой, храня в душе неверие в технику, виноват он, генерал Ивашин?.. Вероятно, так. Разумеется, здесь война, а не бывает войны без жертв, и возможная гибель Рашидова не оказалась бесполезной бомбардировщик противника сбит. Но ведь он мог быть сбит и без такой цены, как жизнь Рашидова. Даже наверно, если бы не его, Ивашина, вина... Ивашин сбросил наушники телефона, отвернулся от локатора и пошел к выходу. За светлым квадратом двери спинами к нему стояли летчики. В своих высотных костюмах они были похожи на выходцев из далекого, чужого мира. Они стояли неподвижно, с обращенными к небу лицами. Ивашин тоже посмотрел туда, но ничего не было видно. Только ужасающе жаркое, ослепляющее солнце. Ивашин болезненно зажал глаза ладонью, повернулся и пошел обратно в темноту КП. Ему не хотелось сейчас говорить, хотя он и знал, что летчики молчат, потому что ждут его слова. Они уверены, что именно он объяснит, почему все-таки произошло то, что произошло, и то ли это, что должно было произойти! Возглас Семенова заставил его отнять руку от лица. - Товарищ генерал, Рашидов в зоне!.. Ориентировку восстановил. И тут же голос оператора-поисковика: - Еще один самолет в зоне... Ответчик "свой - чужой" показывает противника... - Данные? - спросил Ивашин. Высота нового гостя показалась ему неправдоподобно большой - около тридцати шести тысяч метров. Когда наблюдение подтвердило высоту, Ивашин вопросительно глянул на Семенова. Тот в сомнении пожал плечами. И все-таки Ивашин сказал: - Пускай Рашидов попробует достать. Наводите. Меньше чем через минуту Рашидов донес, что находится на потолке. Машина проваливается. Противника не видит. - Прикажите уходить из зоны. Пусть садится на запасной аэродром. Ивашин сообщил ракетному дивизиону, что потолок перехватчика недостаточен, чтобы сбить нарушителя. Остальное было уже вне воли Ивашина - действовать должны были ракетчики. Ивашину оставалось только наблюдать за самолетом-нарушителем, насколько хватит зрения у его локаторов. Передоверив противника ракетчикам на любой высоте - до пятидесяти, а может быть и больше, километров, Ивашин мог спокойно уйти. И если бы не профессиональное любопытство и чувство солидарности со всеми воинами, стоящими на страже советских рубежей, Ивашин и ушел бы из локаторной к своим офицерам, но его вернул голос оператора: - В воздухе еще два самолета. Ответчик говорит: "чужой". Высота - тридцать два. Направление то же. Скорость... Прежде чем оператор успел договорить, сейсмолокатор отметил в воздухе несколько взрывов, последовавших так быстро один за другим, что на индикаторе они слились. И тотчас же в поле локатора возникло облако блесток во второй четверти круга. Они то и дело вспыхивали под вращающимся лучом аппарата. Холодок тревоги пробежал по спине Ивашина. - Рашидов?! Его голос прозвучал громче и взволнованней, чем привыкли слышать офицеры: - Ищите Рашидова! Мысль о том, что Рашидов не успел уйти из зоны стрельбы с неработающим ответчиком "свой - чужой" и поражен ракетчиками как враг, была отвратительна. Ивашин отвернулся от локатора. Словно в туче мелькавших там блесток, означавших падающие обломки сбитых самолетов, он уже ясно отличал то, что прежде горело звездочкой рашидовского истребителя. - Ищите Рашидова... - повторил он на этот раз так, что его могли слышать только ближайшие операторы, и быстро пошел к выходу. Ожидавшие у КП офицеры увидели генерала, как всегда, собранным и спокойным. Самый проницательный глаз не угадал бы бушевавшей в нем тревоги. Голос генерала прозвучал и совсем весело, когда он с гордостью сказал: - Все одним залпом!.. Ракетчики молодцы! Есть с чем поздравить соседей. Нам бы так, а? И тут взгляд его упал на показавшегося у выхода КП Семенова. "Рашидов", мелькнула обжегшая сознание мысль, однако и тут улыбка не сбежала с лица Ивашина. Так, словно это было для него последним делом, он выслушал доклад Семенова. - Рашидов уже сидит на запасном аэродроме... В полном порядке. Ивашин отер ладонью пот со лба и, засмеявшись, проговорил - Ну и климат, черт его дери!