Ураган

Начальник станции сообщил Миду, что дело его устроено, и Мид тут же дал ему чек. Но, на беду, оказалось, что начальник станции не спросил, на какое время дается Миду право вывозить мореную древесину. Снова начальник станции принялся вертеть ручку аппарата, снова затрещал телефон: тр-тр-тр, а Мид пока что вернулся на платформу.

Подошел самбо в желто-синей полосатой рубашке, сел рядом, резкий запах пота обдал Мида.

- Вам, мистер, которые начальники, лучше сматывать удочки. Будет резня, гамаки по ночам качаются - скрип-скрип, скрип-скрип, а люди все говорят, говорят. Деньжонок не хватает, ребятишки голодные, жена голодная, сам голодный, плохи дела…

- Так ведь солдат прислали с пулеметами, со штыками, - сказал Мид. Он хотел заставить самбо разговориться, тот поглядывал на Мида дружелюбно.

- Да, прислали.

Самбо замолчал. Штыки, конечно, сильный аргумент в разговоре с безоружными людьми, которые вынуждены покоряться, когда их заставляют работать на условиях, отнюдь не справедливых, чтоб не сказать - кабальных.

- Можно заключить контракт на год! - крикнул из окна конторы начальник станции. - Но только если в течение всего этого периода будет в наличии груз для перевозки…

- На такие условия я не согласен, -Мид подошел к окну, - разве что со специальной оговоркой…

- Сеньор Мид, - прервал его начальник станции дружеским доверительным тоном, - управление железных дорог не станет заключать контракт с оговорками, которые накладывают на него какие-либо обязательства. Даже законы нашей страны не распространяются на управление железных дорог. Какую же силу может иметь контракт? Давайте подпишем как есть, и грузите свои бананы… Когда догадаются, в чем штука, скажете, что у вас не было другого груза для перевозки, а там видно будет.

Шли дни.

Хуан Состенес Айук Гайтан поставил грузовик у дверей гостиницы, недалеко от театра. Здесь они должны встретиться с гринго Мидом. Хуан затянул потуже пояс (сидя за рулем, он совсем расстегнул брюки), решил пройтись немного, размять ноги. Прошагал примерно квартал, дошел до церкви. Там, видимо, шла праздничная служба. Хуан вошел, увидал множество коленопреклоненных людей и тоже опустился на ледяной пол. Он помнил, как надо креститься, смутно помнил “Отче наш”, но так давно не приходилось ему произносить слова молитвы, что он стал внимательно слушать…

Когда-то, при жизни отца, Хуан не вдумывался в смысл этих слов. Теперь же, когда нет у тебя никого, как радостно сказать кому-то: “Отче, отче наш”.

- Отче наш, иже еси на небеси…

“И вовсе это не выдумка, - подумал Хуан. - Он есть там, наверху. Отец, который на небесах, он, наверно, всем отец, у кого родной-то помер. Своему небесному отцу мы говорим “ты”, значит, на земле и подавно никому не надо говорить “вы”. Хорошо человеку, когда он может сказать кому-то: “Отче наш, иже еси на небеси…”

Музыка оглушила его торжественным ревом. Он чувствовал, что весь, всем телом уже не здесь, среди коленопреклоненных людей, а там, в этой музыке, в величественном громе, в низких раскатах, то утихающих, то нарастающих вновь. Музыка была похожа на тропический ливень - срывалась в бешеном реве, вдруг затихала, бормотала, будто во сне, долго-долго, а потом опять набирала силу, и потоки воды рычали, хлестали по телу, будто плетьми. Музыка вырвалась на паперть, и “Да святится имя твое…”. На чем это играют? Какая-то штука с трубами.

Несколько дней тому назад компаньоны купили участок Фуетэ, а заодно и желтый грузовик, на котором ездил теперь Хуан Состенес. Он вышел из церкви на улицу и еще издали увидал перед дверью гостиницы рядом со своим желтым грузовиком красную машину мистера Мида.

Значит, Мид уже здесь. Хуан Состенес ускорил шаг. Вместе с Мидом приехали остальные компаньоны, все они ночевали здесь, в пансионе.

Бастиансито Кохубуль не хотел оставаться в столице, говорил, что не так уж позарез целую ночь валяться в гостинице на жесткой койке. Но Лестер Мид, когда дело касалось расходов, был непреклонен.

- Нам все равно, что койка, что кровать. Мы солдаты. Идет война против Зеленого Папы, и мы на линии огня. Тот, кто забывает об этом, - плохой солдат. Индейцы спят на земле, не тратят деньги в лавках Компании, поэтому только они одни возвращаются богатыми из бананового ада. Мы тоже разбогатеем! Мы поедем домой по железной дороге, в наших вагонах, которые возят наши бананы, и будем петь песни!

- Вот тогда, - сказал Макарио Айук Гайтан, по прозвищу Косматый, - неплохо было бы разложить на рельсах кое-кого, а кого - вы сами знаете, да пусть бы поезд по ним и прокатился.

На следующий день отправились в таможню все вместе на двух грузовиках.

- Сокоррито Крус, - вызвал служащий таможни, стоявший в дверях одного из складов.

- Я, - послышался женский голос. Невысокая кругленькая женщина оттолкнула Мида и его спутников и пробралась вперед.

- Я - Сокоррито Крус, а вот он - Ниньо де Гойя.

Позади женщины показался мрачный испанец в кордовской шляпе.

- Это ваша мельница для банановой муки? - спросил таможенник.

- Чего-о-о? - протянул Ниньо де Гойя.