Ураган. Книга 1. Потерянный рай

– Да, – ответил Касиги; мысли о новом комитете, приверженном успешному завершению строительства, и последствиях такого поворота событий целиком захватили его. – Это лучшая новость, какую мы могли услышать. Эта новость будет очень желанной в Японии. – По сути, думал он с возрастающим возбуждением, эта новость снимет проклятие с отчетов Ватанабэ, и, может быть, нам – Хиро Тоде и мне – вместе каким-то образом удастся нейтрализовать Гёкотомо. А если, еще лучше, Хиро ушел бы в отставку вместо своего брата, это было бы идеально!

– Что? – переспросил он, увидев, что Ватанабэ смотрит на него.

– Я не имел в виду, что это строительство начнется снова, Касиги-сан, – резко произнес главный инженер. – Новый комитет будет ничем не лучше прежнего… На самом деле он будет хуже прежнего. Со старыми партнерами неизбежный пешкеш открывал нам двери, и ты всегда знал, каков расклад. Но с этими фанатиками, с этими недоучками? – Ватанабэ в раздражении провел пятерней по волосам.

Все боги и духи, дайте мне силы не обругать этого дурака за его нескончаемую глупость, подумал он. Будь мудр, успокойся, он всего лишь обезьяна, не такого благородного происхождения, как ты, прямой потомок повелителей севера.

– Значит, аятолла солгал? – Радость Касиги улетучилась.

– Нет. Этот бедный дурень верил в то, что говорил, но только ничего не произойдет. Полиция и САВАК, под каким бы новым названием они теперь ни проходили, по-прежнему контролируют Абадан и его окрестности. Местное население состоит в основном из арабов-суннитов, а не иранцев-шиитов. Я хотел сказать, что снова начинаются резня и убийства. – Ватанабэ объяснил ему суть спора, который вспыхнул между их гостями на фарси. – Теперь, когда каждая группировка устремится к власти, все будет гораздо хуже.

– Эти варвары не подчинятся Хомейни? Не станут разоружаться?

– Я говорю, что левые, вроде этого Музаде, продолжат свою войну, поддерживаемые и подстрекаемые Советами, которым отчаянно хочется прибрать к рукам Иран – и даже не из-за нефти, а из-за Ормузского пролива. Потому что, перекрыв своим сапогом этот пролив, они наступят на горло всему Западному миру – и Японии. Что касается меня, Запад, Америка и весь остальной мир могут катиться ко всем чертям, но мы должны будем начать войну, если нашим кораблям запретят проходить через пролив.

– Согласен. Конечно же, я согласен. – Касиги испытывал неменьшее раздражение. – Мы все это знаем. Разумеется, это будет означать войну… пока мы зависим от нефти.

– Да. – Ватанабэ мрачно усмехнулся. – Десять лет, не более.

– Да. – (Оба они знали об огромном проекте, запущенном на национальном уровне, по проведению исследований, открытых и засекреченных, для разработки альтернативных источников энергии, которые сделали бы Японию энергетически самодостаточной, – их главный национальный проект. Источник энергии: солнце и море.) – Десять лет, да, всего десять лет. – Касиги был уверен. – Если у нас будут десять лет мира и свободного доступа на рынок США, то у нас появится своя альтернатива нефти и мир будет принадлежать нам. Но до тех пор, – добавил он, и гнев вернулся к нему, – следующие десять лет нам придется кланяться варварам и бандитам всех мастей!

– Ведь Хрущев говорил, что Советам ничего не нужно было делать с Ираном, потому что «Иран – это гнилое яблоко, которое само упадет к нам в руки». – Ватанабэ был в ярости. – Я готов поклясться, что эти поганцы сейчас трясут яблоню изо всех сил.

– Однажды мы их побили, – мрачно сказал Касиги, вспоминая японско-русскую войну на море 1904 года, в которой участвовал его дед. – Сможем побить и еще раз. Этот человек… Музаде? Может быть, он просто придерживается прогрессивных взглядов и настроен против мулл. Не все они фанатично преданы Хомейни.

– Согласен, Касиги-сан. Но некоторые так же фанатично преданы своему богу Ленину-Марксу и так же глупы. Однако я готов поспорить, что этот Музаде – один из так называемых интеллектуалов, какой-нибудь бывший студент французского университета, чье обучение было оплачено шахскими грантами, которого приняли, обучили и взлелеяли французские учителя левого толка. Я провел два года в Сорбонне, обучаясь в аспирантуре. Я знаю этих интеллектуалов, этих кретинов, а также некоторых их учителей. Они и меня пытались обратить. Однажды ко…

Короткая автоматная очередь снаружи оборвала его на полуслове. На мгновение оба застыли неподвижно, потом бросились к окну. Четырьмя этажами ниже аятолла и Музаде стояли на ступенях главного входа. Ниже их, на площадке перед зданием, стоял человек, угрожая им автоматом. Он стоял один в полукруге других вооруженных людей, остальные бросились поближе к грузовикам, некоторые что-то кричали, все были настроены враждебно. Скрэггер находился у края площадки, и они видели, как он осторожно переместился на более безопасную позицию. Аятолла воздел руки и обрушился на всех с гневной речью. Ватанабэ не было слышно, что он говорил. Японец осторожно приоткрыл окно и выглянул.