Ураган. Книга 2. Бегство из рая

Но никакой записки она там не нашла, поэтому выпросила два батона на кухне и приехала сюда – больше ей идти было некуда, и она была все еще очень напугана.

– Так печально, – говорила Паула.

– Да, но хватит об этом, – сказал Петтикин, проклиная себя за то, что все им рассказал: не их это заботы, подумал он. – Давайте есть, пить и веселиться.

– Ибо завтра мы умрем? – закончила за него Сайада.

– Нет. – Петтикин поднял бокал, улыбнулся Пауле сияющей улыбкой. – Ибо завтра будем жить. Ваше здоровье!

Он чокнулся с ней, потом с Сайадой и подумал, какая потрясающая пара женщин сидит у него за столом, только Паула, конечно, гораздо-гораздо…

Сайада думала: Чарли влюблен в эту сладкоголосую гарпию, которая слопает его, когда ей вздумается, и выплюнет косточки, даже не поперхнувшись, но почему они – мои новые хозяева, кто бы они ни были, – почему они хотят знать про Жан-Люка и про Тома и хотят, чтобы я стала любовницей Армстронга? И как только они узнали про моего сына, будь они прокляты!

Паула думала: я ненавижу этот дерьмовый город, где все настолько мрачные, придавленные судьбой и расстроенные, как эта бедная женщина, у которой явно обычные проблемы с ее мужчиной, когда есть Рим, и солнечный свет, и Италия, и сладкая жизнь, чтобы напиться ею допьяна, вино, смех и любовь для удовольствия, дети, которых я рожу, и муж, которого я буду лелеять, но только если этот дьявол будет вести себя пристойно. Почему все мужчины такие гнусные и почему мне нравится этот Чарли, который слишком стар, но вроде и не слишком, слишком беден, но вроде и не слишком, слишком мужиковат, но вроде…

– Alora[5], – сказала она; вино делало ее губы еще более сочными, – Чарли, amore[6], мы обязательно должны встретиться в Риме. Тегеран такой… такой угнетенный, scusa[7], угнетающий.

– Вовсе нет, когда вы здесь, – сказал он.

Сайада смотрела, как они улыбаются друг другу, и завидовала им.

– Думаю, я зайду попозже, – сказала она, поднимаясь.

Прежде чем Петтикин успел что-нибудь сказать, в замке повернулся ключ и в комнату вошел Мак-Ивер.

– О, привет, – поздоровался он, стараясь стряхнуть с себя усталость. – Привет, Паула, привет, Сайада. Какой приятный сюрприз! – Тут его взгляд упал на стол. – Ба, а это что такое? Рождество? – Он снял толстое пальто и перчатки.

– Паула принесла все это, а Сайада – хлеб. А где Том? – спросил Петтикин, сразу же почуяв, что что-то не так.

– Я высадил его возле дома Бакравана рядом с базаром.

– Как она? – поинтересовалась Сайада. – Я не видела ее с… со дня марша, первого марша протеста.

– Не знаю, девочка, я просто высадил его и покатил дальше. – Мак-Ивер принял бокал вина, взглянул на Петтикина в ответ на его вопрошающий взгляд. – Движение кошмарное. Целый час сюда добирался. Ваше здоровье! Паула, глядя на тебя, глаз радуется, чудесно смотришься. Заночуешь у нас?

– Если вы не против. Я улетаю рано утром, подвозить меня не нужно, caro, меня сюда подбросил один человек из экипажа, и он завтра за мной заедет. Дженни сказала, что я могла бы воспользоваться свободной комнатой; она думала, что там придется делать капитальную уборку, но комната выглядит совершенно нормально. – Паула поднялась, и оба мужчины, сами того не замечая, были тут же загипнотизированы чувственностью ее движения.

Сайада мысленно послала ей проклятие, завидуя ей, гадая про себя, в чем ее секрет, уж никак не в форме стюардессы, которая была весьма строгой, хотя и прекрасно сшитой, зная, что сама она была красивее, гораздо лучше одета, но с итальянкой ей было не тягаться. Корова!

Паула открыла свою сумочку, достала оттуда два письма и протянула их Мак-Иверу:

– Одно от Дженни, а второе от Гэваллана.

– Спасибо, спасибо огромное.

– Я как раз собиралась уходить, Мак, – сказала Сайада. – Просто хотела спросить, когда Жан-Люк вернется.

– Вероятно, в среду. Он перегоняет двести двенадцатый в Эль-Шаргаз. Он должен быть там сегодня и вернуться в среду. – Мак-Ивер посмотрел на письма. – Тебе вовсе не нужно уходить, Сайада… Извините, я на минутку.

Он сел в кресло у электрокамина, работавшего в половину мощности, включил стоявшую рядом лампу. Электрический свет съел изрядную долю романтической атмосферы комнаты. Гэваллан писал: «Привет, Мак. Пишу в спешке, спасибо прекраснейшей из стюардесс! Я дожидаюсь Скота. Потом полечу в Лондон сегодня ночным рейсом, если с сыном все в порядке, но вернусь через пару дней, максимум через три. Ловко отправил Дюка в Ковисс к Руди на случай, если Скрэг задержится. Он должен вернуться во вторник. В Ковиссе несладко – у меня вышла большая стычка с Мастаком, – в Загросе тоже. Только что поговорил с Массоном прямо отсюда, дело в шляпе. Так что я даю добро на планирование. Решение принято. Увидимся в среду. Обними за меня Паулу, а Дженни говорит, чтобы ты даже думать не смел!»